ВЕРХОВНЫЙ СУД ШТАТА САН-АНДРЕАС
ВЕРДИКТ ПО ДЕЛУ
Svetopolk Glekohryakov v. Patrick Bell
Настоящее дело было рассмотрено многоуважаемым судьей Оливером Уэйдом в здании суда г. Лос-Сантос 12.12.24 в 20:00 при участии стороны обвинения в лице Светополка Глекохрякова, защиты в лице ответчика Патрика Белла и его представителя Максима Джонга, а также прокурора Сэма Шмейли.
Светополк Глекохряков - далее истец, сторона обвинения
Патрик Белл - далее ответчик, сторона защиты, шеф
Сэм Шмейли - далее гос. обвинение, Офис Генерального Прокурора, прокурор.
SEC I.
4 декабря 2024 года в инстанцию Верховного суда поступило исковое заявление “Svetopolk Glekohryakov v. Patrick Bell”. Истец указал в своем заявлении, что его права были нарушены действиями Шефа полиции Патрика Белла. По мнению истца, Белл объявил его в розыск за неявку на допрос, но постановление не имело юридической силы, так как не было зарегистрировано в системе постановлений, что делает его недействительным. Glekohryakov утверждает, что не знал о допросе, поскольку уведомление было опубликовано в государственном канале связи, который он не обязан проверять, а в ходе задержания Белл проигнорировал факт, что Светополк находился при исполнении обязанностей сотрудника Офиса Генерального Прокурора, что запрещает его задержание без ордера. Обвинение дополняет: во время допроса задержанному не были разъяснены права согласно статье 8.2 Процессуального кодекса, что делает полученные данные недопустимыми. Кроме того, истец утверждает, что Белл нарушил порядок задержания и использовал недействительный опознавательный знак, что также противоречит законам. Glekohryakov считает, что действия Шефа полиции грубо нарушили его конституционные права, включая право на свободу.
SEC II.
На судебном заседании сторона обвинения подтвердила свои исковые требования, указав, что передача подзаконного нормативного правового акта по специальным государственным каналам связи является надлежащим способом уведомления, однако при этом на адресата такого уведомления не возлагается обязанность проверки почты или подтверждения его получения, добавляя, что допрос проведенный в отношении него в том числе незаконный, так как в процессе следствия задержанному не были зачитаны его права.
Сторона защиты напротив, считает обвинения выдвинутые в их сторону необоснованными, а шеф полицейского департамента в рамках выполнения им своих должностных обязанностей опирался на законные нормы права.
SEC. III.
Далее, в процессе анализа этапа допроса и доводов сторон вопросы не будут приведены дословно, однако их основное содержание не исказится. Вопросы, представленные ниже, будут анализироваться как доводы сторон, ввиду того, что темы вопросов были озвучены в ходе судебного процесса, отражая попытки сторон аргументировать свою правоту или носили уточняющий характер.
В ходе стадии допроса истец задал вопрос к стороне защиты: “Каким образом вы удостоверились, что уведомление о вызове на допрос было вручено истцу в надлежащем порядке и что впоследствии он с ним ознакомился?”. Сторона защиты ответила, что истец был надлежаще уведомлен путем передачи постановления по государственным каналам связи, а также извещением через почтовое отделение
Довод стороны обвинения - неверен. За следствием в рамках процедуры уведомления остается обязанность по надлежащей передаче акта с целью дальнейшего с ним ознакомления, в том числе законодательством не предусмотрена необходимость подтверждения факта ознакомления лица с актом.
Дополнительно, статья 3.7 Главы III Закона о регулировании документации и системы служебной и государственной тайны гласит, что лицо, обязанное передать постановление, не несет ответственности в случае, если им были предприняты необходимые действия для доведения постановления до сведения адресата. Ответчиком же помимо передачи акта через внутренние каналы связи было направлено почтовое уведомление.
SEC. IV.
Истцом к представителю ответчика был задан вопрос: “Почему вы продолжили задержание сотрудника ОГП без ордера суда, учитывая, что вами была известна должность задержанного?”. Сторона защиты опротестовала вопрос, указывая на то, что закон не запрещает задержание сотрудника Офиса Генерального Прокурора, дополняя, что никакие обстоятельства не указывали на исполнение сотрудником его служебных обязанностей, а значит ответчик не мог знать исполняет ли он их. Сторона защиты считает, что статья 1.2.1 Закона о взаимодействии государственных структур подразумевает правовую защиту государственных служащих только в рамках исполнения ими определенной служебной функции, а во время нападения на Федеральную тюрьму, стороной защиты не была установлена таковая, истцом также не было указано на исполнение служебной функции равно как правовая защита не распространялась на задержанного.
Далее, в ходе слушания защита дополняла этот взгляд: “Руководствуясь Законом о взаимодействии государственных структур, статья 1.2.1: сотрудником государственных структур при исполнении… просто при исполнении является лицо, которое удовлетворяет двум пунктам. Руководствуясь Законом об ОГП, статьей 4.6, на которую ссылается истец, при исполнении сотрудником Офиса Генерального Прокурора служебных обязанностей, именно служебных обязанностей, а не просто при исполнении. Во время задержания истца происходило нападение на федеральную тюрьму, и в тот момент ответчик не мог знать, что какие-либо служебные обязанности исполнялись или не исполнялись, а во-вторых, на момент идентификации его лица, именно досмотра, прокурор точно не мог исполнять какие-либо обязанности.”
Этот довод неверен.
Сам закон о взаимодействии государственных структур регулирует взаимоотношения между государственными структурами, отсюда следует, что нормы направлены на регулирование действий, связанных с должностными и служебными полномочиями. Ниже, формулировка статьи 1.2.2 также указывает на то, что под “исполнением” подразумевается именно должностная функция. Если закон не уточняет "исполнение чего", это предполагает наиболее очевидный и разумный контекст — исполнение служебных обязанностей. В ином случае, любые действия сотрудника могли бы считаться вне исполнения обязанностей, что делает защиту закона недействительной. Вышесказанное может также подкрепить судебная практика Верховного суда по исковому заявлению “San Andreas v. Vladislav Zaychikov, Nikita Charov”. “Также были 2 фактора, которые позволяли идентифицировать Владислава Зайчикова, как лицо, находящиеся при исполнении своих должностных обязанностей”
Во-первых, подобный подход противоречит сути правовой защиты, предоставленной сотрудникам для выполнения их служебных обязанностей без возможности вмешательства. Такая защита нужна не только в момент выполнения конкретной функции, но и в целом для защиты их профессиональной независимости. Если считать, что защита прекращается сразу по завершении определённой функции, это открывает пространство для злоупотреблений. Например, сотрудник правоохранительных органов может намеренно дождаться окончания конкретного действия, чтобы незаконно задержать прокурора.
Во-вторых, невозможно чётко разграничить моменты, когда прокурор "при исполнении", а когда нет, поскольку его деятельность может быть непрерывной и включать подготовку к выполнению служебных функций, анализ материалов дела или перемещение между рабочими задачами. Ограничение правовой защиты только определёнными моментами лишает её эффективности, создавая правовую неопределённость.
Итак, исходя из вышеуказанного следует: Действие правовой защиты не ограничивается исполнением определенной служебной или должностной функции Правовая защита распространяется не только на время непосредственного выполнения определённых действий, но и на весь период, когда он находится в статусе “исполняющего”, то есть в рабочее время и в рамках своей профессиональной деятельности.
Дополнительно, согласно закону, определяющему исполнение должностных обязанностей, необходимость удовлетворения двум установленным критериям применяется в ситуациях, когда должностное лицо участвует в действиях, требующих специальной идентификации или подтверждения его полномочий в рамках публичной или правоохранительной деятельности. Однако выполнение служебных обязанностей, таких как, например, работа с документами в служебном кабинете, не требует выполнения данных критериев, поскольку такие действия по своей сути являются реализацией возложенных на лицо профессиональных функций. Таким образом, нахождение на рабочем месте и выполнение соответствующих обязанностей в рамках установленного рабочего процесса является законным исполнением должностных полномочий, даже без проверки указанных критериев.
SEC V.
Обвинение задало вопрос: “Почему в спец. канале гос. служб отсутствовала видеофиксация, подтверждающая мою вину, в рамках выданного розыска?”. Ответом защиты стало то, что кейс-файл облагается служебной тайной. Однако, в прикреплении такого нет необходимости, т.к. статья 11.4 гласит о том, что лицо, подавшее гражданина в розыск должен иметь видеодоказательства правонарушения(преступления), совершенного лицом, которое публикуется в специализированном канале государственных служб. Такого ответчиком к теме розыска опубликовано не было.
SEC. VI.
В рамках своей линии защиты представитель ответчика указывал, что ссылаясь на Конституцию, а именно определение понятию обратной силы закона Шеф не может нести ответственность за ношение бейджика с надписью Chief вместо отдела, т.е. поддельного, так как к моменту проведения заседания устав был обновлен, соответственно в перечень отделов LSPD внесен “Chief Office”.
Данный довод неверен. Опуская тот факт, что если бы подобная норма действовала, то различие в новозаведенном отделе и фактическом, носимом Шефом остается неизменным, деяние шефа полиции должно оцениваться на основании норм, действовавших на момент совершения. Если в момент ношения бейджика "Chief" требование об указании отдела было обязательным, и нарушение этого требования подпадало под определение "ношение недействительного, поддельного, несуществующего жетона", то ответственность наступает, поскольку обновление устава не устраняет факта нарушения, произошедшего ранее. Другими словами, закон или устав в новой редакции не распространяется на уже совершенные действия, если ответственность за них не была устранена. Шеф полиции в этом случае может быть привлечен к ответственности за нарушение, совершенное до обновления устава.
SEV. VII.
На заключительной стадии судебного слушания, в своем последнем слове сторона защиты заявила: “Истец указывает, что в рамках статьи 8.2 Процессуального кодекса перед началом допроса лицо обязано быть уведомлено о его конституционных правах, что якобы не сделал мой доверитель, однако доверитель в начале задержания ознакомил истца дважды с его конституционными правами. Статья 8.2 применяется и прописывает обязательство в уведомлении о правах, исключая изначальное задержание при котором сотрудник и так ознакамливает человека с его конституционными правами. Как правило на допросе лицо не является задержанным и до этого его не уведомляют о его правах. В контексте разбирательства мой доверитель дважды озвучивал правило миранды, что исключало надобность озвучивать ее трижды.”
Довод неверен. Норма, описанная в статье 8.2, устанавливает обязанность сотрудников, проводящих следственное мероприятие, ознакомить задержанного с его правами в соответствии с правилом Миранды вне зависимости от предшествующих событий. Это подчеркивает, что задержанный обладает этими правами не только в контексте дальнейшего разбирательства, но и непосредственно в рамках проведения допроса, демонстрируя их актуальность и применимость на каждом этапе процесса. Утверждение о том, что в контексте проведения допроса как следственного мероприятия лицо не является задержанным, также неверно, поскольку допрос частично и кратковременно ограничивает свободу допрашиваемого, что квалифицируется как задержание. Допрос проведенный без дополнительного ознакомления с правилом Миранды нарушает права задержанного и приравнивается к недопустимому доказательству
SEC. VIII.
Исходя из основных принципов правосудия и Уголовного законодательства лицу, признанному виновным в совершении преступления, назначается справедливое наказание в пределах, предусмотренных соответствующей статьей Особенной части настоящего Кодекса, и с учетом положений Общей части настоящего Кодекса. При назначении наказания учитываются характер и степень общественной опасности преступления и личность виновного, в том числе обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание.
Ответчик Патрик Белл совершил преступление неумышленно, по неосторожности в силу своей небрежности: не предвидел общественно-опасные последствия, не желал их наступления, хотя при должном и надлежащем отношении к исполнению своих должностных обязанностей наступившие последствия можно было бы предотвратить. Незаконное ограничение свободы гражданина(нарушение Конституционных прав) однозначно связано с халатным отношением к своей службе, что исходя из совокупности факторов в соответствии с прецедентом 03.07.2023 г. по иску №9 Верховного Суда указывает на совершение им преступления по ст. 15.6 УАК.
К отягчающим обстоятельствам суд относит использование при совершении преступления форменной одежды, удостоверение государственного служащего
К смягчающим обстоятельствам суд относит то, что ношение идентификационного знака с нарушением в наименовании отдела в конечном итоге не воспрепятствовало идентификации ответчика.
Таким образом,
1. Ответчик Patrick Bell с н.п 42284 признается виновным в совершении преступления по ст. 15.6, а в связи с чем ему назначается наказание в виде принудительных работ на каменоломне Дэвис-Кварц сроком на 60 часов с необходимостью их завершения до 22 декабря 2024 года. Порядок исполнения наказания регламентируется уголовно-административным кодексом.
2. Ответчик Patrick Bell признается виновным в совершении преступления, предусмотренного статьей 17.4.1 УАК, в связи с чем ему назначен судебный штраф в размере 50.000$
3. Ответчик Patrick Bell через службу федеральных маршалов обязан в кратчайший срок выплатить истцу Svetopolk Glekohryakov моральную компенсацию в размере $52, а также судебные расходы в размере $40.000.
4. Копия настоящего вердикта направляется службе федеральных маршалов для принудительного исполнения.
Судья
ОЛИВЕР УЭЙД
г. ЛОС-САНТОС,
штат САН-АНДРЕАС.
[15.12.2024] |
