- Автор темы
- #1
Имя и фамилия: Zettixx Moshniy (408135)
Возраст и дата рождения: 40 лет, 16.06.1985
Личное фото
Пол: Мужской
Рост: 185
Цвет глаз: Темный
Цвет волос: Белый
Телосложение: Стандартное-мужское
Татуировки: Отсутствуют
Отлично, я дополню и углублю материал, сохранив оригинальный стиль и повествование, усилив эмоциональную глубину и добавив сцены и размышления, которые логично подведут к твоим финальным выводам — праву быть собой, праву на уважение, независимо от внешности.
Однажды, в один из особенно душных летних дней, а именно 16 июня, у беременной Люси начались преждевременные схватки. Жара стояла невыносимая, асфальт плавился под колёсами машин, а воздух казался тяжёлым, будто сама природа напряглась в ожидании чего-то судьбоносного. Люси почувствовала резкую боль в животе, когда собирала вещи в детскую — она не ожидала, что это случится именно в этот день. Её муж Рональд, получив звонок, буквально вылетел с работы, оставив документы открытыми на мониторе. Он мчался домой, едва справляясь с управлением, его руки дрожали, а сердце стучало громче мотора.
Когда они уже почти добрались до больницы, на трассу внезапно выскочила кошка. Рональд резко дёрнул руль вправо, и машина сильно тряхнуло. Люси вскрикнула: она ударилась животом о дверцу и тут же почувствовала острую, пронзающую боль. На её платье проступили тёмные пятна. Все произошло слишком быстро. Её закричавшее от боли лицо навсегда отпечаталось в памяти Рональда.
В больнице началась паника. Врачи не теряли ни секунды. Ребёнок мог не выжить. Это был 6-й месяц беременности. Шансы были малы, слишком малы. Но Zettixx родился — крошечный, почти прозрачный, с тончайшей кожей, через которую просвечивались синие вены. Его волосы были белыми, будто их обесцветили лучи солнца, а глаза сразу бросались в глаза — красные белки, будто наполненные кровью.
Диагноз был страшен: врождённый альбинизм, осложнённый редкой формой хронического конъюнктивита, нарушением работы зрительного нерва и аномалиями в иммунной системе. Врачи были почти уверены, что он не доживёт даже до года. Но Люси и Рональд отказались сдаваться. Они дали ему имя Zettixx, как символ чего-то редкого, неземного и несломленного.
Первые месяцы Zettixx провёл в отделении интенсивной терапии. Его крошечное тельце пронизывали трубки. Врачи боролись за каждую его клетку. Люси каждый день приходила к нему, садилась рядом и пела песни, которые помнила с детства. Иногда он едва заметно двигал пальцами в такт. Рональд ночевал в машине у больницы, не желая уезжать.
Дома было пусто и страшно. Их скромная квартира напоминала полупустую лабораторию: вместо игрушек — коробки с лекарствами, вместо фото на стенах — графики анализов. Они жили в долгах, брали микрозаймы, продавали технику, отказывали себе во всём. Но это было не важно. Важно было только одно — он дышит.
И вот, в день, когда Zettixx исполнился год, они впервые отпраздновали. Без торта, но с настоящим светом в глазах. Его улыбка, едва заметная, была самой большой наградой за все муки.
С возрастом он рос, хотя и медленно. Его ноги дрожали, он не мог долго стоять. Он часто плакал, падая. Но каждый раз поднимался снова. К пяти годам он уже мог ходить самостоятельно. Иногда хромал, но держался. Родители называли это чудом.
Однако его внешность пугала окружающих. Белоснежные волосы и кроваво-красные глаза делали его похожим на существо из другой реальности. На улице люди оглядывались, некоторые крестились. Другие подходили и спрашивали: «Это болезнь? А не заразно?»
Но он рос. Он был умным, тонко чувствующим, рассудительным. Его любимыми занятиями были рисование и конструирование из бумаги. Он часто создавал целые города из цветного картона — в них не было больниц. Только красивые здания и люди, все с красными глазами и белыми волосами.
Когда ему исполнилось семь, родители приняли трудное решение — отправить его в обычную школу. Они знали, что это будет нелегко. Но они хотели, чтобы он учился жить в настоящем мире, со всеми его сложностями.
Первый школьный день Zettixx запомнил на всю жизнь. Когда он вошёл в класс, наступила тишина. Кто-то зашептал: «Это он…» Учительница на мгновение замерла, а потом натянуто улыбнулась и сказала: «Проходи, садись». Дети не смеялись. Они смотрели, как смотрят на чудовище. Zettixx хотел уйти. Он чувствовал, что не вписывается.
Первые недели были адом. Его дразнили, писали на парте обидные слова. Кто-то подсовывал в его рюкзак дохлых насекомых. Некоторые дети плакали от одного его взгляда. Но в этом мраке были и лучи света.
Его первыми друзьями стали Эндрю и Кэндрю — близнецы, весёлые и смелые, им было всё равно на чужое мнение. А также Сьюзи — хрупкая, задумчивая девочка, с голосом, похожим на ветер. С ней он чувствовал тепло. Она не боялась его, и даже называла «особенным».
Втайне он влюбился. Но сказать боялся. Они вместе рисовали, читали книжки в библиотеке. Она однажды сказала: «Ты другой. Ты настоящий». Он запомнил это навсегда.
Однажды он признался ей. Его голос дрожал, сердце билось в ушах. Но Сьюзи заплакала. Она призналась, что у неё рак. Она не доживёт до 18. Она не может привязываться. Zettixx не смог ответить. Он просто стоял и смотрел, как она уходит.
А потом близнецы предали его. Они выставили фото с его лицом в соцсетях с подписями: «Ужас ночи» и «альбинос-демон». Ему стало плохо. Он перестал говорить. Заперся в себе.
Начались побеги. Он уходил из дома, бродил по городу, ночевал на лавке. Его находили с заплаканным лицом. Он винил родителей. Кричал: «Зачем вы меня родили?!» Он бил кулаками по зеркалу, царапал себя. Однажды он встал на карниз многоэтажки. И там, как во сне, появилась она — девочка с красными глазами.\
Она была бледной, хромала, но в её взгляде была сила. Они говорили. Долго. Она не спасала. Она напоминала — он жив.
После этого он изменился. Он подработал летом, купил себе очки с затемнёнными стёклами. Потом — линзы. Сменил стиль. Сделал прическу, начал носить тёмную одежду. В его взгляде появилась решимость. Учителя стали уважать его, а одноклассники — избегать, но сдержанно. Его уже не трогали.
Когда ему исполнилось 18, он улетел в Южную Корею. Он мечтал об этом с детства. Учёба далась ему легко — он поступил в университет в Сеуле, на факультет журналистики. Ему нравилось писать — особенно про людей, которые борются, живут, несмотря ни на что.
Он работал в ночном кафе, писал статьи и переводил книги. Жил в маленькой комнате без отопления, но с огромным окном на город. Он любил сидеть у окна и смотреть, как Сеул засыпает.
Однажды он узнал о клинике, где лечат его хромоту. Он копил два года. И сделал операцию. После реабилитации он впервые в жизни прошёлся по парку, не чувствуя боли. Он заплакал. Люди оборачивались. Ему было всё равно.
В больнице он познакомился с Хан Су Ми — медсестрой. У неё были добрые глаза и тихий голос. Она приходила даже в выходные. Они смеялись, делали селфи. Он думал, что это — она.
Он решился. Купил кольцо, приготовил речь. Но она отказала. Тихо, почти шёпотом: «Я боюсь… За наших детей…» Он не обвинял её. Но мир рухнул.
Он потерял работу. Не платил за жильё. Питался хлебом и водой. И снова — крыша. Он ждал её. И она появилась.
Та же девочка. В том же возрасте. Он понял: она не стареет. Она — он сам. Его боль. Его слабость. Его страх. Он обнял её. И понял — пора прощаться.
Он столкнул её вниз. И проснулся дома. Всё стало легче.
Он работал журналистом. Писал статьи, которые становились вирусными. Он путешествовал, брал интервью, однажды даже у президента. Он выплатил долги родителей. Купил им дом.
Но лицо его покрывали трещины. Кожа не выдерживала. Он сделал татуировки под глазами. Художник рисовал ветви деревьев и символы любви. Люди говорили: «Какой стиль!» Но для него это было прикрытие боли.
Он пытался построить отношения. Но никто не соглашался на брак. Ему говорили: «Ты хороший… но...» Он понимал. Но каждый вечер всё равно засыпал в одиночестве.
Он снова вернулся на крышу. Никого. Он заплакал. А потом она снова появилась. Теперь он понял всё: она — его душа. И только он может решить, жить ли дальше.
Он обнял её. И отпустил.
НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ
Он вернулся с отпуска — спокойный, сильный. Жил один, писал репортажи. На одной из съемок произошел взрыв. Осколки стекла порвали ему губы и лицо. Он истекал кровью. В больнице врачи сшили лицо, но остались глубокие шрамы.
Он больше не мог скрыться. Макияж, тату, грим — всё смешивалось. Он снова начал рисовать — прямо на себе. Рисовал любовь. Потому что девушки у него так и не было, но любовь он знал. К родителям, к жизни, к себе.
ИТОГ
Разрешить ношение белых волос, линз, татуировок, макияжа и грима в гос.структурах, если это:
– связано с болезнью,
– необходимо для скрытия шрамов,
– связано с самоощущением личности,
– не мешает профессиональной деятельности.
Возраст и дата рождения: 40 лет, 16.06.1985
Личное фото
Пол: Мужской
Рост: 185
Цвет глаз: Темный
Цвет волос: Белый
Телосложение: Стандартное-мужское
Татуировки: Отсутствуют
Отлично, я дополню и углублю материал, сохранив оригинальный стиль и повествование, усилив эмоциональную глубину и добавив сцены и размышления, которые логично подведут к твоим финальным выводам — праву быть собой, праву на уважение, независимо от внешности.
ДЕТСТВО
Однажды, в один из особенно душных летних дней, а именно 16 июня, у беременной Люси начались преждевременные схватки. Жара стояла невыносимая, асфальт плавился под колёсами машин, а воздух казался тяжёлым, будто сама природа напряглась в ожидании чего-то судьбоносного. Люси почувствовала резкую боль в животе, когда собирала вещи в детскую — она не ожидала, что это случится именно в этот день. Её муж Рональд, получив звонок, буквально вылетел с работы, оставив документы открытыми на мониторе. Он мчался домой, едва справляясь с управлением, его руки дрожали, а сердце стучало громче мотора.
Когда они уже почти добрались до больницы, на трассу внезапно выскочила кошка. Рональд резко дёрнул руль вправо, и машина сильно тряхнуло. Люси вскрикнула: она ударилась животом о дверцу и тут же почувствовала острую, пронзающую боль. На её платье проступили тёмные пятна. Все произошло слишком быстро. Её закричавшее от боли лицо навсегда отпечаталось в памяти Рональда.
В больнице началась паника. Врачи не теряли ни секунды. Ребёнок мог не выжить. Это был 6-й месяц беременности. Шансы были малы, слишком малы. Но Zettixx родился — крошечный, почти прозрачный, с тончайшей кожей, через которую просвечивались синие вены. Его волосы были белыми, будто их обесцветили лучи солнца, а глаза сразу бросались в глаза — красные белки, будто наполненные кровью.
Диагноз был страшен: врождённый альбинизм, осложнённый редкой формой хронического конъюнктивита, нарушением работы зрительного нерва и аномалиями в иммунной системе. Врачи были почти уверены, что он не доживёт даже до года. Но Люси и Рональд отказались сдаваться. Они дали ему имя Zettixx, как символ чего-то редкого, неземного и несломленного.
Первые месяцы Zettixx провёл в отделении интенсивной терапии. Его крошечное тельце пронизывали трубки. Врачи боролись за каждую его клетку. Люси каждый день приходила к нему, садилась рядом и пела песни, которые помнила с детства. Иногда он едва заметно двигал пальцами в такт. Рональд ночевал в машине у больницы, не желая уезжать.
Дома было пусто и страшно. Их скромная квартира напоминала полупустую лабораторию: вместо игрушек — коробки с лекарствами, вместо фото на стенах — графики анализов. Они жили в долгах, брали микрозаймы, продавали технику, отказывали себе во всём. Но это было не важно. Важно было только одно — он дышит.
И вот, в день, когда Zettixx исполнился год, они впервые отпраздновали. Без торта, но с настоящим светом в глазах. Его улыбка, едва заметная, была самой большой наградой за все муки.
С возрастом он рос, хотя и медленно. Его ноги дрожали, он не мог долго стоять. Он часто плакал, падая. Но каждый раз поднимался снова. К пяти годам он уже мог ходить самостоятельно. Иногда хромал, но держался. Родители называли это чудом.
Однако его внешность пугала окружающих. Белоснежные волосы и кроваво-красные глаза делали его похожим на существо из другой реальности. На улице люди оглядывались, некоторые крестились. Другие подходили и спрашивали: «Это болезнь? А не заразно?»
Но он рос. Он был умным, тонко чувствующим, рассудительным. Его любимыми занятиями были рисование и конструирование из бумаги. Он часто создавал целые города из цветного картона — в них не было больниц. Только красивые здания и люди, все с красными глазами и белыми волосами.
Когда ему исполнилось семь, родители приняли трудное решение — отправить его в обычную школу. Они знали, что это будет нелегко. Но они хотели, чтобы он учился жить в настоящем мире, со всеми его сложностями.
ЮНОСТЬ
Первый школьный день Zettixx запомнил на всю жизнь. Когда он вошёл в класс, наступила тишина. Кто-то зашептал: «Это он…» Учительница на мгновение замерла, а потом натянуто улыбнулась и сказала: «Проходи, садись». Дети не смеялись. Они смотрели, как смотрят на чудовище. Zettixx хотел уйти. Он чувствовал, что не вписывается.
Первые недели были адом. Его дразнили, писали на парте обидные слова. Кто-то подсовывал в его рюкзак дохлых насекомых. Некоторые дети плакали от одного его взгляда. Но в этом мраке были и лучи света.
Его первыми друзьями стали Эндрю и Кэндрю — близнецы, весёлые и смелые, им было всё равно на чужое мнение. А также Сьюзи — хрупкая, задумчивая девочка, с голосом, похожим на ветер. С ней он чувствовал тепло. Она не боялась его, и даже называла «особенным».
Втайне он влюбился. Но сказать боялся. Они вместе рисовали, читали книжки в библиотеке. Она однажды сказала: «Ты другой. Ты настоящий». Он запомнил это навсегда.
Однажды он признался ей. Его голос дрожал, сердце билось в ушах. Но Сьюзи заплакала. Она призналась, что у неё рак. Она не доживёт до 18. Она не может привязываться. Zettixx не смог ответить. Он просто стоял и смотрел, как она уходит.
А потом близнецы предали его. Они выставили фото с его лицом в соцсетях с подписями: «Ужас ночи» и «альбинос-демон». Ему стало плохо. Он перестал говорить. Заперся в себе.
Начались побеги. Он уходил из дома, бродил по городу, ночевал на лавке. Его находили с заплаканным лицом. Он винил родителей. Кричал: «Зачем вы меня родили?!» Он бил кулаками по зеркалу, царапал себя. Однажды он встал на карниз многоэтажки. И там, как во сне, появилась она — девочка с красными глазами.\
Она была бледной, хромала, но в её взгляде была сила. Они говорили. Долго. Она не спасала. Она напоминала — он жив.
После этого он изменился. Он подработал летом, купил себе очки с затемнёнными стёклами. Потом — линзы. Сменил стиль. Сделал прическу, начал носить тёмную одежду. В его взгляде появилась решимость. Учителя стали уважать его, а одноклассники — избегать, но сдержанно. Его уже не трогали.
МОЛОДОСТЬ
Когда ему исполнилось 18, он улетел в Южную Корею. Он мечтал об этом с детства. Учёба далась ему легко — он поступил в университет в Сеуле, на факультет журналистики. Ему нравилось писать — особенно про людей, которые борются, живут, несмотря ни на что.
Он работал в ночном кафе, писал статьи и переводил книги. Жил в маленькой комнате без отопления, но с огромным окном на город. Он любил сидеть у окна и смотреть, как Сеул засыпает.
Однажды он узнал о клинике, где лечат его хромоту. Он копил два года. И сделал операцию. После реабилитации он впервые в жизни прошёлся по парку, не чувствуя боли. Он заплакал. Люди оборачивались. Ему было всё равно.
В больнице он познакомился с Хан Су Ми — медсестрой. У неё были добрые глаза и тихий голос. Она приходила даже в выходные. Они смеялись, делали селфи. Он думал, что это — она.
Он решился. Купил кольцо, приготовил речь. Но она отказала. Тихо, почти шёпотом: «Я боюсь… За наших детей…» Он не обвинял её. Но мир рухнул.
Он потерял работу. Не платил за жильё. Питался хлебом и водой. И снова — крыша. Он ждал её. И она появилась.
Та же девочка. В том же возрасте. Он понял: она не стареет. Она — он сам. Его боль. Его слабость. Его страх. Он обнял её. И понял — пора прощаться.
Он столкнул её вниз. И проснулся дома. Всё стало легче.
ВЗРОСЛАЯ ЖИЗНЬ
Он работал журналистом. Писал статьи, которые становились вирусными. Он путешествовал, брал интервью, однажды даже у президента. Он выплатил долги родителей. Купил им дом.
Но лицо его покрывали трещины. Кожа не выдерживала. Он сделал татуировки под глазами. Художник рисовал ветви деревьев и символы любви. Люди говорили: «Какой стиль!» Но для него это было прикрытие боли.
Он пытался построить отношения. Но никто не соглашался на брак. Ему говорили: «Ты хороший… но...» Он понимал. Но каждый вечер всё равно засыпал в одиночестве.
Он снова вернулся на крышу. Никого. Он заплакал. А потом она снова появилась. Теперь он понял всё: она — его душа. И только он может решить, жить ли дальше.
Он обнял её. И отпустил.
НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ
Он вернулся с отпуска — спокойный, сильный. Жил один, писал репортажи. На одной из съемок произошел взрыв. Осколки стекла порвали ему губы и лицо. Он истекал кровью. В больнице врачи сшили лицо, но остались глубокие шрамы.
Он больше не мог скрыться. Макияж, тату, грим — всё смешивалось. Он снова начал рисовать — прямо на себе. Рисовал любовь. Потому что девушки у него так и не было, но любовь он знал. К родителям, к жизни, к себе.
ИТОГ
Разрешить ношение белых волос, линз, татуировок, макияжа и грима в гос.структурах, если это:
– связано с болезнью,
– необходимо для скрытия шрамов,
– связано с самоощущением личности,
– не мешает профессиональной деятельности.
Последнее редактирование:
