- Автор темы
- #1
Описание персонажа:
Имя: Benzo
Фамилия: Asatryan
Дата рождения: 24.12.2000
Возраст: 24
Место рождения: Санкт-Петербург, Россия.
Пол: Мужской
Рост: 195
Вес: 80
Национальность: Метис (русский армянин).
Цвет волос: Белый
Цвет глаз: Карий
Телосложение: Спортивное
Татуировки: Есть
Черты характера: Уверенность в себе, чистоплотность, активность.
Образование: Есть.
Семейное положение: Свободен.
Увлечения: Мыть окна в чужих домах.
Фобии: Боязнь женщин.
Родители:
Когда Анхит и Виктор встретились, это казалось маленьким чудом на стыке двух привычных миров. Она — армянка с мягким акцентом и глазами, в которых, по словам Виктора, было видно горы, даже если они стояли в шумном дворе многоэтажки. Он — русский, с практичным чувством юмора и любовью к длинным дорогам. Они были разными, но обеим их душам нравилось одно и то же: запах. Не кофе, не дождя, а запахи, которые возвращают домой.
Анхит выросла в доме, где по воскресеньям горел ладан — не пустая традиция, а ниточка, связывающая поколение за поколением. В её детстве в воздухе оставался сладковатый, тёплый запах бензоина — смолы, которую добавляли в церковные кадила. Для неё он был запахом утешения, истории и материнского дома. Виктор, тем временем, всегда шутил, что любит запах моторного масла и старых карт — запахи дальних дорог, которые обещают новое.
Когда родился их сын, маленький клубочек человека, который стал центром их совместного мира, имя выбрать было как никогда сложно. Они не хотели ни слишком обычного, ни слишком претенциозного. Анхит вспомнила, как в роддоме на её ладони лежала капля смолы с лаврового дерева — тот самый знакомый аромат из детства. Виктор, улыбаясь, произнёс вслух короткое слово, которое вдруг показалось им обоим правильным: «Benzo».
«Ben» — как «сын» в древних историях, «зо» — как «жизнь», «заря», или просто потому что так мягко скользило по языку. Для Анхит в слове слышалось «benzoin» — запах дома и мудрости. Для Виктора — лёгкая, идиосинкратическая игра, имя, которое будет отличать их ребёнка, но не отнимать у него корней. Так и получилось: Benzo. Имя-привкус домашнего ладанного тепла и странствий одновременно.
Детство:
Benzo рос любознательным. Он носил на шее маленькую медальончик с рисунком горы и колышущейся берёзой — подарок бабушки. Он любил слушать, как мама рассказывает про вечера в Ереване, про тёплые лепёшки и песни, которые словно приклеиваются к небу. А папа учил его держать ключи от машины и читать карты — не только географические, но и людские. В доме часто звучали две песни: армянская мелодия, которую напевала Анхит, и русская баллада, которую нередко напевал Виктор, работая поздно за столом. Они не пытались стереть различия — они их берегли и показывали сыну, что в них сокрыта сила.
Шло время. Benzo учился читать ещё до школы, любил разбирать старые радиоаппараты и слушать истории соседей. Он просил у родителей объяснить ему смысл имён и легенд; они отвечали, что имя — это обещание, а жить — значит сдерживать его. Анхит и Виктор часто смотрели на сына так, будто в нём продолжение их собственных надежд: он был мягким и сильным одновременно, как смола, которая горит и согревает.
А затем пришла беда тихо, как перемена погоды. Болезнь, которую никто не ждал, забрала их силы по очереди — сначала Виктор тяжело заболел, потом Анхит. Они проходили дни в лекарствах и коротких исправлениях планов: потому-то они заполняли фотокниги, потому-то записывали сообщения на маленький диктофон и писали письма. Они собирали для Benzo не деньги — они собирали память.
Когда мальчику исполнилось двенадцать, в один сентябрьский вечер дом наполнился тем же тёплым запахом бензоина, но уже по-другому — как будто горел свет, который не тушат. Виктор лёг рядом с сыном, держал его руку, а Анхит тихо рассказывала о том, как однажды увидела в толпе маленькую девочку и поняла, что хочет семью. Они смеялись через слёзы, вспоминали простые вещи: как Benzo впервые упал с велосипеда, как он делал из старой коробки ракету, как просил добавки пирога.
Последние их слова были простыми и точными. Виктор сказал: «Будь смелым, как дорога, но возвращайся домой, когда сильно устал». Анхит прошептала: «Пусть у тебя всегда будет запах дома в сердце — он не даст потеряться». Они поцеловали сына в лоб, прижали к себе, и вечером мир стал тише.
После их ухода в доме осталась книга с их почерком, диктофон с их голосами и шкатулка, в которой лежал маленький медальон. Benzo долго не мог поверить, что теперь он один. Но память родителей была не только реликвией — она была дорогой, которую они с любовью протянули к будущему. Он слушал их записи, перечитывал письма и иногда выходил на крыльцо, где за забором рос куст жасмина. Ночью он зажигал маленькую лампу и нюхал медленно: бензоин, жасмин, мир, который они ему оставили.
В двенадцать лет Benzo уже понимал, что имя — это обещание и оберег одновременно. Он держал в кармане их письма и встал на мостик над рекой, где когда-то отец учил его смотреть далеко вперёд. Там, в тишине, он положил руку на медальон и прошептал в пустоту: «Я буду хранить дом».
На следующий день он надел шарф мамы и, как учил отец, отправился в путь — не чтобы уехать навсегда, а чтобы собирать истории, которые потом мог бы приносить домой. Его шаги были тихими, но уверенными; иногда он останавливался, закрывал глаза и вдыхал — и всегда чувствовал тот самый тёплый, сладкий запах, будто где-то далеко горит смола и кто-то поёт знакомую песню. В сердце у него жили два голоса, две истории и одно имя — Benzo, ребёнок, который научился носить в себе целый мир.
Юность:
После похорон родителей жизнь Benzo словно свернулась в маленький чемодан — туда вошли письма, медальон, несколько фотографий и запах, который он уже не мог забыть. Его единственная родственница по линии матери, тётя Мариам, давно жила в Мексике. Когда пришли бумаги, она без колебаний взяла опеку над мальчиком.
Переезд был как внезапное пробуждение в чужом сне: новые звуки, язык, от которого щекотало уши, солнце, которое не знало пощады. Всё вокруг было слишком живым — и всё равно, где бы он ни оказался, Benzo чувствовал пустоту, будто часть его осталась там, где пахло бензоином и жасмином.
Мариам жила скромно, на окраине Гвадалахары. Она работала в маленькой пекарне и всё время повторяла:
— Aquí la vida es dura, pero honesta. Здесь жизнь тяжёлая, но честная.
И она старалась дать ему хотя бы немного тепла, которое помнила из детства.
Школа, куда пошёл Benzo, была другой: бетонные стены, потрескавшаяся краска и запах дешёвого мела. Там учились в основном дети рабочих, торговцев, тех, кто возвращался домой усталый, но не побеждённый. Он долго держался особняком — акцент, тихость, светлые глаза выдавали в нём чужака.
Пока однажды на перемене не подошёл парень, высокий, с чёрными волосами, в белой рубашке, которая явно стоила дороже, чем всё, что было на остальных. Его звали Матео Кастильо.
— Эй, ruso, — сказал он, жуя жвачку. — Ты всегда один. Не любишь людей?
— Просто слушаю, — ответил Benzo спокойно.
Матео усмехнулся:
— Тогда слушай меня. Я Матео. Если что-то нужно — говори.
С этого началось их странное знакомство. Матео был сыном человека, о котором в квартале говорили тихо — Дон Рауль Кастильо, один из тех, кто управлял многим, оставаясь в тени. Все знали, что с ним лучше не связываться. Но Матео был другим — живым, остроумным, уверенным, будто мир принадлежал ему.
Benzo не искал дружбы, но между ними возникло что-то вроде притяжения. Матео тянул его в свой мир — туда, где на вечеринках звучала громкая музыка, где на столах стояли бутылки с золотыми этикетками, а взрослые мужчины с серьёзными лицами улыбались только тогда, когда говорили о деньгах. Это был мир Мексиканской мафии.
— Не бойся, — однажды сказал Матео, когда впервые привёл его в огромный дом за высоким забором. — Они не тронут тебя. Ты мой друг.
И действительно, его приняли настороженно, но без вражды. В нём видели не угрозу, а скорее любопытство. Benzo был внимателен, вежлив, и взрослые быстро заметили, что этот мальчик умеет слушать. Иногда Дон Рауль даже бросал на него взгляд — оценивающий, тяжёлый, но не злой.
Со временем Benzo начали брать на встречи — сначала как «приятеля Матео», потом как «мальчика, который умеет держать рот на замке». Он видел больше, чем должен был видеть в его возрасте: сделки, разговоры, намёки, оружие, которое никогда не доставали просто так.
Ему было всего четырнадцать, когда он впервые понял, что за блеском машин и сигар лежит страх. Но рядом с Матео он чувствовал странное спокойствие. Тот был как буря — опасная, но честная в своей силе.
— Мы с тобой не такие, как они, — говорил Матео однажды ночью, сидя на крыше. — Я не хочу быть как отец. Я хочу уехать, открыть свой клуб где-нибудь у моря.
— У моря? — переспросил Benzo. — У меня родители всегда говорили, что море — это граница между «домом» и «далее».
Матео улыбнулся:
— Тогда ты поедешь со мной, брат. Ты будешь рядом.
С 12 до 17 лет Benzo постепенно стал частью круга, в который чужаков не пускали. Он знал, кого можно называть, а кого лучше обходить молчанием. Он научился различать ложь по интонации, научился смотреть в глаза и не моргать, когда кто-то проверяет твой характер.
Иногда он возвращался домой поздно, и тётя Мариам, усталая, но всё ещё добрая, спрашивала:
— Con quién estabas, Benzo? — С кем ты был, Benzo?
Он отвечал коротко:
— С другом.
И её сердце каждый раз тревожно сжималось — она чувствовала, что рядом с ним появился другой мир, куда ей уже не добраться.
Но Benzo, хоть и был среди мафии, не стал её частью — не по крови, не по душе. Он слушал, запоминал, понимал. У него был план, хотя сам он ещё не знал какой. Просто внутри него жило что-то от матери — терпеливое, тёплое — и что-то от отца — разум, который умеет ждать.
Так он рос — между двумя мирами: светом, который остался в его памяти, и тенью, в которой он теперь жил.
И именно там, среди опасных улыбок и запаха дорогих сигар, начиналась следующая глава его жизни — та, где мальчик с именем, пахнущим домом, должен был решить, кем он станет: частью тьмы или её светом.
Молодость:
Когда Benzo исполнилось восемнадцать, он уже жил другой жизнью.
Не школьной, не юношеской, а взрослой — грязной, рискованной, но дававшей ощущение силы.
Мексиканский картель Кастильо стал для него домом, в котором он вырос слишком быстро.
________________________________________
Его путь начался с мелких поручений — он возил людей, передавал посылки, проверял склады.
Он никогда не спрашивал, что внутри, и никогда не опаздывал.
В картеле это ценилось выше всего — надёжность и молчание.
Через полгода он стал “El Hijo del Silencio” — Сыном тишины.
Не потому, что молчал — потому что действовал.
Он не угрожал, не бил, не доказывал силу.
Просто делал то, что нужно, — и всегда дожимал.
Он наладил систему “чистых” маршрутов через границу с Техасом, где использовал фуры с сельхозпродуктами, а в документах всё выглядело легально.
Эта схема принесла картелю огромную прибыль.
Дон Рауль Кастильо, глава семьи, сказал:
“Ты не просто парень из улицы. Ты мозг, который должен работать, а не стрелять.”
С этого момента Benzo получил особый статус.
Он стал связным между логистикой и финансами.
Знал, где хранятся деньги, какие имена нельзя называть, и кто из политиков получает процент.
Но чем глубже он заходил, тем чаще видел грязь, от которой не отмыться.
Расстрелянные семьи, подростки, которых использовали в доставке, и “чистки” — тех, кто знал лишнее.
Каждую ночь он засыпал, глядя на потолок, и чувствовал, как в груди становится пусто.
И всё изменилось, когда в Мексику приехала делегация русской и японской мафий.
Картель готовился к сделке десятилетия — международный канал через порт Энсенада.
Русские должны были дать оружие, японцы — технологии, а мексиканцы — людей и транспорт.
________________________________________
Русская делегация прибыла первой.
Это были люди с холодными глазами и стальными голосами.
Во главе — Виктор по прозвищу “Атаман”, человек, прошедший Чечню и ставший легендой криминала.
Именно он сразу заметил Benzo.
— Ты говоришь по-русски?
— Говорю.
— Тогда ты мой переводчик.
Так Benzo оказался внутри братвы.
Сначала — просто на переговорах.
Потом — в делах.
Он стал связующим звеном между русскими и мексиканцами.
Русские не доверяли латиносам, латиносы — русским.
Benzo понимал и тех, и других.
Он объяснял, переводил, но самое главное — гасил конфликты, прежде чем вспыхивали стволы.
Русские учили его своей системе.
Он узнал, что такое “общак”, “закон” и “понятия”.
Что братва не живёт по контрактам, а по слову.
И когда ты сказал “да” — это как выстрел. Назад пути нет.
Сначала ему это нравилось.
Русская прямота, уважение, жёсткий кодекс — всё казалось честнее, чем грязь картеля.
Но со временем он понял, что за этой честностью скрывается та же кровь, только холодная.
Он видел, как “решали” тех, кто нарушал порядок,
как брат на брата шёл за долю,
как понятия превращались в оправдание насилия.
Атаман предлагал ему остаться в России.
— Таких, как ты, мало. У тебя есть честь. Нам нужны люди, не крысы.
Benzo ответил коротко:
— Я обещал вернуться.
Он держал слово.
________________________________________
Через несколько месяцев русские познакомили его с японцами — кланом Осава, что контролировал порты Нагои и Йокогамы.
Главный советник, старик Кендзиро, сразу увидел в Benzo не наёмника, а ученика.
— Ты не ищешь выгоду. Ты ищешь смысл, — сказал он. — Это делает тебя опасным и чистым одновременно.
В Японии Benzo впервые узнал, что мафия может быть почти религией.
Якудза жила по принципу гири — долга и чести.
Каждый день начинался с ритуала: молитва предкам, чай, поклоны.
Уважение к слову, к боли, к смерти.
Кендзиро поручил Benzo вести дипломатические дела между якудзой и мексиканцами.
Он занимался переговорами по маршрутам, но втайне помогал японцам улучшать логистику, чтобы сократить потери людей.
Он делал это не ради денег — ради контроля над хаосом.
Ему доверяли настолько, что позволяли присутствовать на внутренних собраниях — что для иностранца было немыслимо.
Он сидел в тени, наблюдал, учился.
Когда японцы узнали, что русский “Крыс” пытался подставить их, именно Benzo предотвратил войну.
Он достал документы, собрал доказательства, вытащил всю схему наружу.
Если бы он опоздал хоть на час — десятки людей легли бы в землю.
После этого вечера три стороны — русские, японцы и мексиканцы — признали его человеком чести.
Каждый предложил ему место в семье.
Русские — место в Совете.
Японцы — звание синсё, доверенного советника.
Мексиканцы — наследие Рауля.
Но он отказался всем.
В ту ночь он сидел на крыше в Токио, смотрел на город и думал, как далеко ушёл от того мальчика, который когда-то держал мамину руку.
Всё, чего он касался, становилось деньгами, но не имело жизни.
Он понял, что стал инструментом трёх миров,
и если останется — превратится в того, кого когда-то презирал.
Он собрал вещи и написал три письма.
Русским:
“Ваш кодекс — крепкий, но холодный. Вы учите верности, но забыли, что такое сострадание.”
Японцам:
“Вы дали мне смысл, но смысл не заменит свободы.”
Мексиканцам:
“Я был вашим сыном. Но сын должен когда-то уйти, чтобы не стать тенью своего отца.”
И исчез.
Настоящее время:
В его 24 день рождения он жил в дороге.
Без имени, без связей, без денег.
Потом нашёл дом в Тихуане, старый гараж у моря.
Купил инструменты, перекрасил стены.
Начал чинить машины.
Он больше не скрывал лицо.
Но и не рассказывал никому, кем был.
Иногда к нему приходили — с предложениями, с угрозами, с деньгами.
Он улыбался и говорил:
“Я мёртв для тех, кто меня знал. А жив только для тех, кто не спрашивает.”
Теперь ему тридцать.
Он живёт тихо. Помогает подросткам с улицы.
Учит их держать слово, не брать в руки оружие, искать силу не в страхе, а в спокойствии.
На полке у него стоит медальон — память о родителях.
Когда он открывает мастерскую, всегда шепчет:
— Мам, пап… я всё сделал правильно.
Он прошёл через три мира,
видел кровь, золото, честь и ложь,
и понял главное:
свет не там, где нет тьмы —
а там, где ты выбираешь не быть её частью.
Итоги биографии:
1. Benzo Asatryan может вступать в Русскую мафию на 5 + ранги без смены фамилии и внешности.
2. Benzo Asatryan может вступать в Японскую мафию на 5 + ранги без смены фамилии и внешности.
3. Benzo Asatryan может вступать в Мексиканскую мафию на 5 + ранги без смены фамилии и внешности.
ds для связи: tvisterrp
Последнее редактирование:
