- Автор темы
- #1
Основная информация:
- Полное имя: Anya Shatsky
- Дата рождения: 19 ноября 2000 года
- Возраст: 25 лет (на июль 2025 года)
- Пол: Женский
- Рост: Около 168 см
- Вес: Около 54 кг
- Цвет волос: Светло-русый
- Цвет глаз: Светло-серые с голубым оттенком
- Телосложение: Стройное, с признаками мезоморфного типа
- Цвет кожи: Светлая
Детство (0–12 лет)
(2000 – 2012 гг.)
Anya появилась на свет в ноябре двухтысячного, в городе, где снег ложится на землю рано, а мафия дышит сквозь бетон. Владивосток — суровый, серый, мокрый — стал её первой колыбелью. Её рождение не было праздником любви. Это был дипломатический акт, договорённость на крови, подписанная шёпотом между двумя преступными мирами. Русская мафия и якудза слишком долго вели между собой холодную войну, и каждый новый труп приближал грань, за которой не осталось бы бизнеса, только бойня. Так появился план: брак. И ребёнок, который станет символом мира, балансом, живой печатью на перемирии.
- Отец: Dmitriy Vlasov
Один из самых влиятельных людей в Дальневосточном подразделении Русской мафии. Жесткий, хладнокровный стратег, которого уважали за ум и безжалостность. Он поднимался не за счёт силы, а благодаря информационному контролю и шантажу. У Дмитрия был собственный аппарат наблюдения, влияния и устранения — он верил, что победа приходит к тем, кто знает, а не стреляет. - Мать: Aiko Takamura
Дочь правой руки главы японской мафии (якудза) — клана из Осаки. Мать внешне хрупкая, сдержанная, но смертельно опасная женщина. Обучалась в Токио, свободно владела русским и английским, имела влияние не только по родству, но и за личную харизму и тактический гений. Aiko вышла замуж за Дмитрия не по любви, а чтобы остановить многолетний конфликт, в котором погибло много людей с обеих сторон. Этот брак стал сигналом о перемирии.
В доме, где родилась Anya, никогда не звучала музыка. Там были книги, охрана, системы безопасности, гости, которых не называли по именам, и разговоры, от которых становилось холодно, даже если ты их не понимал. Уже в три года она научилась различать «настоящих» гостей от тех, кто пришёл не по доброй воле. В четыре — поняла, что её мать опаснее, чем кажется, а отец — вообще не человек в обычном смысле. Он был чем-то вроде кукловода.
Её не обучали, её формировали. С самого начала Anya изучала японский и русский параллельно. Английский вошёл в обиход позже — как рабочий инструмент. В три года она уже читала. В пять — начала задавать вопросы, на которые нельзя было отвечать честно. В шесть — получила свой первый настоящий ноутбук, не игрушку. Отец сказал:
— В этом доме игрушки могут убить. Лучше научись ими управлять.
Он не пошутил.
Они разбирали устройства вместе. Вначале просто очищали старые носители, потом учились вскрывать BIOS, смотреть трафик, анализировать. В тот момент, когда большинство девочек играло в кукольные домики, Anya уже знала, что такое шифрование, как устроен файрвол, и как найти бреши в защите у домашних камер наблюдения. Мать в это время учили её другому — быть незаметной, управлять эмоциями, говорить меньше, слушать больше. В ней хотели воспитать не убийцу — аналитика, шпиона, тень.
Они не били её. Никогда не кричали. В наказание могли просто не смотреть в её сторону. И это было хуже. Потому что быть незаметной в семье, где тебя готовят к власти — значит быть лишней. Anya быстро поняла: ей нужно быть полезной. Постоянно.
В девять лет она сделала то, что запомнилось даже отцу. Они переехали в дом поближе к порту — шумный, окружённый бетонными стенами. На крыше стояла параболическая антенна, под домом был защищённый сервер. Anya, воспользовавшись моментом, взломала защищённую Wi-Fi сеть порта и вывела изображение с камеры наблюдения на телевизор в гостиной. Просто потому что было скучно. Отец, увидев это, не сказал ни слова. Он подошёл, положил ладонь ей на голову, а потом только сказал:
— Убедись, что ничего не оставила.
Он не учил — он проверял. Если ты могла сделать это — ты заслуживала уважения. Если нет — ты просто ещё не готова. Она всегда старалась быть готовой.
Один случай стал для неё началом взросления. Когда ей было 10, одного из охранников, с которым она часто играла в шахматы, застрелили прямо у калитки. Он успел нажать кнопку тревоги, но помощь пришла слишком поздно. Его кровь попала ей на туфли. Она не заплакала. Села на крыльцо, посмотрела на тело и спросила у матери:
— Это была ошибка?
Мать, стоявшая за её спиной, лишь тихо произнесла:
— Нет. Это было напоминание. Мы живём не ради страха, но всегда рядом с ним.
Переезд в Лос-Сантос случился через два года. Причины были официально дипломатические, на деле — это была вынужденная эвакуация. В Осаке заговор. В Москве — утечка. В США им пообещали временную защиту. Дмитрий принял решение быстро. Уже через неделю они жили в роскошном доме на холмах, под именами, которые почти не отличались от настоящих. Только вместо дождя теперь был палящий свет, вместо русского мороза — сухой воздух и искусственные улыбки.
Anya пошла в дорогую частную школу. Там её называли "ледяной принцессой" — она не смеялась, почти не разговаривала, но при этом была лучшей во всём: в языках, математике, логике. Она не искала друзей. Все её знания пригодятся позже. Но уже тогда она поняла: ей не обязательно быть сильнее, если можно быть умнее. Не нужно быть громче, если можешь быть точнее.
В 12 лет Anya уже умела взламывать домашние сети, удалять записи с камер, создавать фейковые переписки и читать людей по их походке. И, главное, она знала, кто она.
Юность (12–17 лет)
(2012 – 2017 гг.)
Anya взрослела не по дням, а по командам — коротким, чётким. Пока её ровесники спорили о музыке, любви и фильтрах в социальных сетях, она — ломала внутренние системы школьных серверов, удаляла повестки, прослушивала кабинеты завучей и создавалась резервные каналы связи для матери.
С годами стало ясно: именно Aiko, её мать, после исчезновения дедушки из активной жизни, взяла на себя весь контроль над японской сетью, действующей на территории США. Dmitriy всё чаще пропадал, уезжал, перегружал работу на других. Он угасал — не физически, а морально. Словно понимал, что настоящая сила теперь не в нём.
Aiko превратилась в тень, управляющую людьми через страх и благородство. Она не кричала — она предлагала выбор, который невозможно было принять без последствий. И Anya всё чаще сопровождала мать на "встречи", где звук не записывался, а глаза говорили больше слов. Там она училась главному — власти через молчание.
Но самой Anya было мало. Её интересовало больше, чем просто подслушать. Она хотела понять, как всё устроено, не только в мафии, но и в системах, которые должны её ловить. Это был не бунт, это было любопытство. Программы, алгоритмы, логика машин — ей было комфортно в этой тишине, где всё было предсказуемо.
К пятнадцати годам она уже могла незаметно войти в корпоративную сеть, установить жучок в телефон чиновника, подменить аудиозапись, стереть цифровой след. Всё это — не ради развлечения, а ради пользы. Ради матери. Для "большой семьи", как называла это Aiko. Взамен — полная свобода. Anya могла учиться где хочет, жить как хочет, выглядеть как хочет. Условие было одно — никогда не предавать кровь.
Именно в это время, в 15 лет, Aiko приняла неожиданное решение — отдать дочь в закрытую журналистскую программу при Wazel News. Формально — элитный курс для одарённых школьников. Неформально — площадка, где можно было учиться искать слабости. Там она научилась не только писать статьи, но и задавать вопросы, на которые люди отвечают правдой, даже не замечая этого. Там она поняла, что интервью — это допрос с улыбкой.
Параллельно она тайно училась основам права и юридических манипуляций. Не ради диплома, а чтобы понимать границы. Чтобы знать, как изнутри устроена машина, которую её семья пыталась обмануть уже десятилетиями. Она читала судебные дела, изучала схемы обхода санкций, искала дыры в системе — в американском законодательстве, в налогах, в кодексах. В её комнате всегда лежал Уголовный кодекс рядом с клавиатурой.
В это же время появился человек, который изменил её мышление. Его звали Grigoriy “Gremlin” Vasilev, и он был одним из старых друзей её отца. В прошлом — киберпреступник высокого уровня, работавший на разведку, потом — на мафию. После провала в Европе он перебрался в Штаты по каналам семьи и жил под чужим именем в Лос-Сантосе, скрываясь от прошлых долгов. Официально — консультант по безопасности. Неофициально — гений зачисток.
Anya встретила его впервые на семейной встрече. Он был немногословен, пахнул сигаретами и медленным сарказмом. У него были изломанные руки, помятый ноутбук и глаза человека, который видел больше, чем стоило. Он не захотел учить её — не сразу. Но когда она за одну ночь вскрыла защищённый контейнер с "ловушкой", его мнение изменилось.
С годами стало ясно: именно Aiko, её мать, после исчезновения дедушки из активной жизни, взяла на себя весь контроль над японской сетью, действующей на территории США. Dmitriy всё чаще пропадал, уезжал, перегружал работу на других. Он угасал — не физически, а морально. Словно понимал, что настоящая сила теперь не в нём.
Aiko превратилась в тень, управляющую людьми через страх и благородство. Она не кричала — она предлагала выбор, который невозможно было принять без последствий. И Anya всё чаще сопровождала мать на "встречи", где звук не записывался, а глаза говорили больше слов. Там она училась главному — власти через молчание.
Но самой Anya было мало. Её интересовало больше, чем просто подслушать. Она хотела понять, как всё устроено, не только в мафии, но и в системах, которые должны её ловить. Это был не бунт, это было любопытство. Программы, алгоритмы, логика машин — ей было комфортно в этой тишине, где всё было предсказуемо.
К пятнадцати годам она уже могла незаметно войти в корпоративную сеть, установить жучок в телефон чиновника, подменить аудиозапись, стереть цифровой след. Всё это — не ради развлечения, а ради пользы. Ради матери. Для "большой семьи", как называла это Aiko. Взамен — полная свобода. Anya могла учиться где хочет, жить как хочет, выглядеть как хочет. Условие было одно — никогда не предавать кровь.
Именно в это время, в 15 лет, Aiko приняла неожиданное решение — отдать дочь в закрытую журналистскую программу при Wazel News. Формально — элитный курс для одарённых школьников. Неформально — площадка, где можно было учиться искать слабости. Там она научилась не только писать статьи, но и задавать вопросы, на которые люди отвечают правдой, даже не замечая этого. Там она поняла, что интервью — это допрос с улыбкой.
Параллельно она тайно училась основам права и юридических манипуляций. Не ради диплома, а чтобы понимать границы. Чтобы знать, как изнутри устроена машина, которую её семья пыталась обмануть уже десятилетиями. Она читала судебные дела, изучала схемы обхода санкций, искала дыры в системе — в американском законодательстве, в налогах, в кодексах. В её комнате всегда лежал Уголовный кодекс рядом с клавиатурой.
В это же время появился человек, который изменил её мышление. Его звали Grigoriy “Gremlin” Vasilev, и он был одним из старых друзей её отца. В прошлом — киберпреступник высокого уровня, работавший на разведку, потом — на мафию. После провала в Европе он перебрался в Штаты по каналам семьи и жил под чужим именем в Лос-Сантосе, скрываясь от прошлых долгов. Официально — консультант по безопасности. Неофициально — гений зачисток.
Anya встретила его впервые на семейной встрече. Он был немногословен, пахнул сигаретами и медленным сарказмом. У него были изломанные руки, помятый ноутбук и глаза человека, который видел больше, чем стоило. Он не захотел учить её — не сразу. Но когда она за одну ночь вскрыла защищённый контейнер с "ловушкой", его мнение изменилось.
С этого дня он стал её наставником.
Gremlin не учил кликать — он учил стирать цифровое присутствие, создавать виртуальные личности, подменять данные так, чтобы не могли доказать даже с ордером. Он показал ей, как запускать ложные сигналы в системе безопасности, как копировать голос по спектру, как вшивать баги в обычные обновления софта.
Anya впитывала всё, как губка. И не благодарила — потому что Gremlin этого не любил.
Тем временем отец окончательно ушёл в тень. Он больше не участвовал в стратегиях. Говорил мало. Часто сидел во дворе с чашкой чая, смотря в одну точку. Казалось, он знал что-то, чего остальные ещё не понимали.
И однажды — он исчез. Ушёл и не вернулся. Ни тела, ни следа. Только короткое письмо, написанное от руки:
Тем временем отец окончательно ушёл в тень. Он больше не участвовал в стратегиях. Говорил мало. Часто сидел во дворе с чашкой чая, смотря в одну точку. Казалось, он знал что-то, чего остальные ещё не понимали.
И однажды — он исчез. Ушёл и не вернулся. Ни тела, ни следа. Только короткое письмо, написанное от руки:
Aiko не плакала. Anya тоже. Но с тех пор её код стал острее, как будто каждая строка была попыткой услышать отца сквозь пустоту.
К 17 годам Anya была не просто умной. Она стала опасной. В её голове сочетались журналистика, право, и хакинг — оружия, которыми можно не просто ломать людей, а стирать их существование из памяти систем. И в отличие от родителей, она делала это не столько ради клана.
Она делала это потому, что могла.
Молодость (18-25)
(2018 – 2025 гг.)
Anya получила аттестат с высшим баллом. В личных делах — идеальная ученица. В цифровом следе — пустота. Всё, что могло свидетельствовать о её другом лице, было давно вычищено, зачищено и заархивировано под именем, которого никогда не существовало. Она шла туда, куда хотела — не потому что её пускали, а потому что не могли не впустить.
В 18 лет она поступила сразу в два университета. Это выглядело безумием, но Anya всегда умела строить свою систему параллелей.
Первый — юридический факультет Los Santos Law Institute, где она изучала уголовное и международное право.
Второй — факультет цифровых технологий и информационной безопасности в техническом колледже при LSI.
Учёба шла в две смены, как будто её день длился 30 часов. Никто не знал, как она справляется, но каждый профессор, кто преподавал ей, запоминал её взгляд. Она не спорила. Она задавала вопросы так, будто знала ответы заранее.
К третьему курсу Anya написала научную работу по теме:
В 18 лет она поступила сразу в два университета. Это выглядело безумием, но Anya всегда умела строить свою систему параллелей.
Первый — юридический факультет Los Santos Law Institute, где она изучала уголовное и международное право.
Второй — факультет цифровых технологий и информационной безопасности в техническом колледже при LSI.
Учёба шла в две смены, как будто её день длился 30 часов. Никто не знал, как она справляется, но каждый профессор, кто преподавал ей, запоминал её взгляд. Она не спорила. Она задавала вопросы так, будто знала ответы заранее.
К третьему курсу Anya написала научную работу по теме:
Параллельно она стажировалась в Wazel News — крупном медиаагентстве, известном своими расследованиями. Вначале — как ассистентка редактора, потом — как полноценный журналист-аналитик. Её статьи вскрывали коррупцию, теневые сделки, связи мэрии с частными охранными компаниями. Каждый её материал — это порез по чьему-то горлу. Она не писала о скандалах. Она писала о правде, которую никто не хотел слышать.
Именно там она встретила Elric Shatsky.
Он появился в офисе Wazel News как связующее звено между медиа и федеральными структурами. Его должность — аналитик ФБР, специалист по информационной безопасности. Её материалы часто заходили слишком близко к крупным фигурам, и Elric стал чем-то вроде официального "надсмотрщика". Он следил, чтобы журналисты не нарушали тонкую грань между правдой и тайной.
Их первые разговоры были холодными. Elric был старше, сдержаннее, носил серые костюмы и говорил, как будто каждое слово проходило цензуру. Anya не нравилась ему — слишком острая, слишком знающая. Но он наблюдал. И она наблюдала тоже. Они оба были игроками, просто по разные стороны стола.
Но потом всё изменилось.
Первая настоящая близость случилась после одной публикации — материал о высокопоставленном чиновнике, связанного с якудза. После выхода статьи офис Wazel News взломали, редактор пропал на сутки. Anya не боялась. Она знала, как себя защищать. Но именно Elric пришёл к ней ночью, привёз дешёвый кофе и флешку.
— Они копались в твоём профиле. Но не нашли. Хорошо прячешься.
— Это потому что я не прячусь. Я просто не существую.
Он долго смотрел на неё тогда. И в этот момент между ними что-то сломалось. Или создалось.
Их связь была бурей. Они ссорились, спорили, притягивались и отталкивались. Anya впервые чувствовала, что кто-то рядом может быть равным. Он знал, кто она. Он понимал, что она — не просто журналист. Он видел в её глазах тень матери, силу отца, тот хладный блеск, который нельзя подделать. И всё равно оставался рядом.
Когда Anya исполнилось 21, пришла беда. Aiko пропала. Мать. Её опора. Её контроль.
Это случилось внезапно. Одно сообщение на японском — "Nigeru." (Беги). Потом — тишина. Через два дня в океане нашли лодку с её пальцами и зачищенными документами. Никаких свидетелей. Никаких зацепок. Только подозрение. И это подозрение падало на Elric.
Anya не могла поверить. Но потом она узнала, что он знал, где её мать была в последний раз. Знал, но ничего не сделал. Интересы бюро перевесили личное. Он не спас. Он не пытался. Он выбрал государство.
И всё же — она не ушла от него.
Они поженились.
— Это война? — спросил он, когда подписывал свидетельство.
— Нет, — ответила она. — Это договор.
Теперь она носила его фамилию. Жила с ним. Спала рядом. Улыбалась на людях. А в душе — горела. Она его ненавидела.
И любила.
Потому что только он понимал её тьму. Потому что только он мог уничтожить её — и до сих пор этого не сделал.
Настоящее время
(2025)
Anya больше не живёт быстро. Она дышит ровно. Ходит тише. Смотрит дольше. Её голос стал мягче, интонации — спокойнее, а повороты головы — почти театральными. Это не усталость. Это фаза. Переход.
На данный момент она официально числится как безработная. Последняя запись в трудовой — редакторская должность в Wazel News, которую она покинула “по собственному”. На бирже — просто имя, без особых отметок, без амбиций. Ни судимостей, ни долгов. Просто — имя. Такое же, какое в базе Русской мафии. Такое же, как в архиве якудза. Неизменное.
Формально — тишина.
Фактически — Anya продолжает быть связующим звеном между двумя мафиозными мирами, в которых выросла. В обоих — свои контакты, каналы, голоса, которые звучат по ночам. Она не отказывается от звонков. Но и не звонит первой. Она не выходит на дела, но если кто-то просит её помощи — не отказывает. Особенно, если знает, что игра стоит свеч.
Она больше не борется за правду, не пишет статьи, не выводит чиновников на чистую воду. Она уже сделала всё, что могла. И потеряла больше, чем рассчитывала. Wazel News теперь присылает ей редкие запросы — “посмотреть данные”, “проверить источник”, “подсказать по делу” — и она отвечает, если считает нужным. Но только так.
Она не принадлежит журналистике.
И не принадлежит мафии.
Она — между.
И всё же, несмотря на попытки «уйти в тень», все связи сохранились. В Русской мафии её считают “хакером-призраком” — кто-то уверен, что она мертва, другие клянутся, что разговаривали с ней вчера. В японской структуре она по-прежнему “дочь крови” — и к ней относятся с опасением, даже если она уже не появляется на собраниях. Её имя — не угроза, а напоминание.
Anya живёт в уютной, продуманной до мелочей квартире, которую купила на себя, без участия Elric’а. Внутри — порядок, свет, отсутствие личных фотографий. Каждая книга на своём месте, каждый электронный замок работает под её биометрию. Ванная отделана тёмным камнем, окна — зеркальные, камеры — скрытые. Дом — как она сама: закрытый, но прозрачный только по желанию.
Elric всё чаще отсутствует.
Он в разъездах, командировках, в бесконечной погоне за следами, за преступниками, за правдой, которую когда-то разрушил сам. Они почти не говорят.
Иногда — смотрят кино.
Иногда — делят постель.
Иногда — тишина между ними громче выстрела.
Anya его не прогоняет.
Не разводится.
И не отпускает.
Любовь? Возможно. Или просто необходимость иметь кого-то, кто помнит её прошлое не по слухам, а по запаху кофе утром.
Иногда она выходит на улицу — в тёмных очках, с книгой в руках. Заходит в кофейню, смотрит на людей. Иногда ловит взгляд — и отворачивается.
Но если придёт нужный звонок...
Если появится нужное имя...
Итог:
Прошу одобрения следующих пунктов:
- Навык «Хакера» — персонаж с детства обучался программированию, шифрованию и цифровым зачисткам, имеет профильное образование и практический опыт в мафии и журналистике.
- Возможность находиться на высоких рангах в двух криминальных фракциях (Русская мафия и Японская мафия) без смены имени, фамилии и внешности — по происхождению и биографическим связям Anya прочно интегрирована в обе структуры.
