Судьба между двух миров: история Леонардо Мурини
Октябрь 1953 года. В туманном утре генуэзского порта затерялась одинокая фигура. Арам Мурадян, мой дед, тридцатидвухлетний инженер из Еревана, сжимал в дрожащих руках потрепанный чемодан с тремя сменами белья, фотографией молодой жены и томиком Чаренца. Бегство из советской Армении через Стамбул заняло 17 мучительных дней. Когда итальянский чиновник, морща лоб, переиначил нашу фамилию на "Murini", дед лишь горько усмехнулся: "Пусть будет стена (muro) между прошлым и будущим".
В кармане у него лежал диплом Ереванского политеха, признанный в Италии недействительным. Первые три года он мыл полы в миланских тратториях, ночами чертя проекты на салфетках. Его прорыв случился в 1957-м, когда владелец небольшой строительной фирмы заметил необычные расчеты на оборотной стороне меню. "Вы или гений, или сумасшедший", — сказал он, нанимая деда прорабом.
Наш миланский особняк на via Cappuccio 12 напоминал миниатюрную культурную автономию. Отец, Артак Мурини, просыпался под радио "Айастан", но надевал строгий костюм от Brioni для работы на FIAT, где возглавлял отдел двигателестроения. Его золотое правило "В цеху — миланский инженер, за столом — армянский отец" стало семейным кодексом.
Мать, Лаура Риччи, дочь флорентийского антиквара, совершила маленькую революцию. Выучив армянский за год, она не просто освоила долму, но создала кулинарный шедевр — ризотто с гранатом и кинзой. Ее дневник рецептов, начатый как шутка, превратился в бестселлер "50 оттенков долмы", переведенный на 12 языков.
Особенным был наш праздничный ритуал: 24 апреля мы посещали армянскую церковь Сан-Лазаро, а вечером устраивали чтение "Божественной комедии" в оригинале. "Трагедия и поэзия — две стороны одной медали", — говорил отец, наливая гранатовое вино в венецианские бокалы.
Школа "Лев Толстой" стала для меня полем битвы идентичностей. Когда учитель истории назвал Армению "маленьким придатком СССР", я принес на урок точную копию клинописной таблички из Эребуни, сделанную по чертежам отца. Мой трехчасовой доклад о царстве Урарту закончился овацией и срочным введением факультатива по кавказской истории.
В Миланском политехе профессор Бьянки ехидно спрашивал: "Когда ты определишься — Восток или Запад?" Ответом стал мой дипломный проект — квартал в спальном районе Милана, где армянские хачкары превращались в элементы парковой архитектуры. Защита превратилась в скандал, когда я заявил: "Ваш Ренессанс родился из византийских рукописей, которые спасли армянские монахи".
Глава 4: Камни и судьбы
2005 год. Бюро "Murini Design" открылось в заброшенном палаццо XVII века. Первый крупный заказ — термальный комплекс в Тоскане — стал манифестом: 12 базальтовых колонн в форме хачкаров поддерживали стеклянные купола работы венецианских мастеров. Критик Corriere della Sera написал: "Восточная душа, облаченная в западный фрак".
Но настоящее испытание пришло в 2016. Отказ от контракта в Баку стоил нам 2.3 миллиона долларов и трех важных клиентов. На совете директоров я разложил фотографии Шушинского собора: "Мои предки спасались от резни в этих стенах. Камни помнят". Молчание длилось ровно 47 секунд — ровно столько, сколько потребовалось старому итальянскому партнеру, чтобы первым встать в знак согласия.
Наша свадьба с Марией в ливорнской церкви Сан-Грегорио собрала 237 гостей от Еревана до Флоренции. Ее витражи "Арарат сквозь призму Тосканы" теперь украшают мои проекты от Дубая до Лос-Анджелеса.
Дети — Артем (16) и Анаис (12) — живут в ритме "трех восьмерок":
8 утра — урок армянского по скайпу с бабушкой в Ереване
8 вечера — занятия скрипкой у маэстро Россини
8 традиционных армянских праздников в году, которые мы отмечаем с тосканским размахом
Каждое лето мы едем в Армению, где дети учатся печь лаваш в тондыре соседа Арама, пережившего Спитакское землетрясение. Зимой — во Флоренцию, где дед по материнской линии открывает им секреты идеального кантуччи.
Фонд "Пуп земли", созданный в 2010, стал моей тайной миссией. Через сеть подставных фирм мы восстановили семь армянских церквей в Анатолии, включая часовню Сурб Акоп в Диарбекире. Когда турецкие власти заподозрили неладное, мы выкупили здания под "центры культурного обмена".
Скандал 2018 года в римском университете Ла Сапиенца обернулся триумфом. После обвинений в "национализме" я привез выставку "Армяне — строители Рима" с чертежами:
- Купол Сан-Карлино, рассчитанный математиком Ованесом из Ани
- Фрески Палаццо Барберини, реставрированные художником Погосом
- Система водоснабжения Ватикана, спроектированная инженером Саркисом
"Кто ты?" — спрашивают меня журналисты. Я веду их к зданию оперы в Ереване, где венецианское стекло спорит с розовым туфом. Показываю "Дом двух солнц" в Дубае — 88-метровый гибрид армянской символики и итальянского футуризма.
Мои постройки — это автобиография в камне:
- Детство — смешанная кладка из туфа и травертина
- Юность — стальные балки, пронзающие традиционные орнаменты
- Зрелость — прозрачные стены, за которыми видно наследие
Эпилог: Герб и завещание
Годовая тяжба с дядей Варданом, требовавшим вернуть фамилию Мурадян, завершилась компромиссом. Наш новый герб работы флорентийского геральдиста:
- Верх — орел Арарата с щитом Урарту
- Низ — лилия Медичи на фоне миланского дуба
- Девиз: "Memoria et Progressio" (Память и прогресс)
В завещании три пункта:
- Фамилия остается Murini
- 15% доходов — на школы в Арцахе
- Дети обязаны выучить армянский до уровня чтения Саят-Новы
Когда на презентациях спрашивают о родине, я достаю два камня — черный туф из Ани и золотистый травертин из Тиволи. Ударяю их друг о друга: "Видите искры? Это и есть моя архитектура".
P.S. В 2023 году имя "Murini" внесено в список 100 самых влиятельных фамилий в архитектуре по версии Domus. Рядом с Норманом Фостером и Ренцо Пиано.
Глава 1: Происхождение фамилии Murini