- Автор темы
- #1
ФИО: Fasik Glow.
Дата рождения — 14.02.2002.
Возраст — 23 года.
Пол: Мужской
Личная фотография:
Национальность: Американец, с ирландскими корнями по линии отца
Родители:
Отец — Michael Glow, бывший автомеханик, умер от сердечного приступа в 2012 году.
Мать — Miriam Glow, библиотекарь, покончила с собой после смерти мужа.
Описание внешнего вида:
Fasik Glow — высокий, жилистый мужчина, с изможденным, но выносливым телосложением. Вес — около 78 кг при росте 186 см. Его кожа светлая, покрыта множеством шрамов и татуировок, кожа вокруг глаз словно обожжена и потрескалась. Особенности:
- Татуировка в виде 100-долларовой купюры вытатуирована на шее. Деньги — символ его вины и позора.
- Паук на левой щеке — символический «оттиск» клана, который пытал его. Паук набит грубо, его лапки тянутся к глазам, словно карабкаются по лицу.
- Шрамы от когтей медведя на середине шеи, глубокие, диагональные, уходящие под ключицу.
- Губы испещрены следами заживших швов, они искривлены, и голос его глухой, надломленный. Под правой щекой — кислотный след помады. Женщина, которая однажды помогла ему сбежать. Проститутка, которая спасла, а потом погибла. Её поцелуй навсегда въелся в его кожу. Ни химия, ни лазеры не смогли его стереть.
- Глаза — чёрные, с искажёнными зрачками, навсегда затянуты дымкой. Издалека выглядят как линзы, но это следствие ожогов.
- Несмываемый отпечаток губной помады под правой скулой — светлый, красный след, нанесённый намеренно. След магически-кислотного состава, который даже пластическая хирургия не смогла бы стереть.
Образование: схемы, провалы и мёртвые чертежи
Fasik Glow начал своё обучение в одной из небогатых, но честных государственных школ в захолустном районе штата Монтана, где здание школы скрипело под ветром, а мел едва оставлял следы на старой доске. Учёба никогда не была его целью — скорее, побегом от дома, где стены дышали ненавистью. Уже с младших классов он проявлял склонность к технике: разбирал старые часы, лез под капоты брошенных машин, чинил паяльником обогреватели. Учителя называли его "тихим одарённым", но он почти никогда не поднимал руку — его ответы были в тетрадках, полных схем и уравнений, которые он срисовывал с энциклопедий и старых журналов по инженерии.
С 7 класса он активно участвовал в техническом кружке, единственном, что хоть как-то поддерживался школой. Руководил им местный ветеран, бывший инженер ВВС, который видел в Fasik Glow искру. Они собирали радиопередатчики, создавали модели двигателей, пытались строить беспилотники из запчастей от пылесосов и микроволновок. Однажды Fasik Glow сконструировал систему дистанционного запуска для газонокосилки — сам, из реле и старого мобильника. Его проект даже вызвал интерес у учителя физики, который хотел отправить работу на региональную ярмарку науки. Но отец, узнав об этом, сорвал чертежи со стены и разорвал их. С тех пор Fasik Glow больше не показывал свои идеи никому.
Несмотря на эмоциональное давление дома, он закончил среднюю школу с приличными результатами, особенно в технических предметах. Математика, физика и черчение были его стихией. В аттестате по алгебре и механике стояли отличные оценки, а вот по литературе и истории — почти провалы. Его обвиняли в отрешённости, в отсутствии интереса к "гуманитарной стороне мира", но он знал: слова — это обман. Механика — это правда.
После выпуска он подал документы в технический колледж в соседнем городе — единственный, который принимал абитуриентов с его скромными возможностями и не требовал крупных финансовых вложений на старте. Он поступил на специальность "прикладная инженерия и диагностика машин", и первые месяцы были как мечта: он дышал воздухом мастерских, пил кофе в старом буфете рядом с лабораторией, спал в аудиториях, среди плат и трансформаторов.
Однако вскоре суровая реальность ударила по нему снова. Стипендии не хватало. Работы было слишком мало. Он мыл машины, продавал старые детали, чистил подземные шахты — всё, чтобы оплатить жильё и питание. Его долги начали расти, а здоровье ухудшалось. Часто он не приходил на пары, потому что спал в подвале под колледжем после ночных смен. Некоторые преподаватели жалели его, но правила были железными.
На втором курсе, после зимней сессии, его вызвали в деканат. Там, за столом из дешёвого ДСП, ему выдали сухое уведомление: "Вы отчислены по причине хронической непосещаемости и задолженности по контракту". Он не сказал ни слова, просто забрал свои инструменты и чертежи и ушёл.
С этого момента началась его самостоятельная школа — школа улиц, мастерских, гаражей и интернет-форумов. Он продолжал изучать механику, смотрел лекции по термодинамике на украденном планшете, разбирал старые советские учебники, находил патенты и проекты. Его голод к знаниям не угас. Он просто понял: диплом — это не всегда путь к истине. Иногда истина лежит в грязи под машиной, в шуме радиоволн, в ржавчине под ногтями.
И хотя у него нет корочки, в голове Fasik Glow хранятся расчёты, схемы, допуски и формулы. Он инженер — по боли, по натуре, по праву выжившего.
Детство:
Fasik Glow родился в небольшом городке в штате Монтана, среди заснеженных равнин и безысходности. Его семья была небогатой, но гордой. Отец — автомеханик, угрюмый и строгий. Мать — библиотекарь, тихая женщина, ушедшая в себя после второго выкидыша. Детство прошло в окружении запаха масла, пыли и криков.
С раннего возраста Fasik Glow научился быть незаметным. В доме всё было подчинено рутине отца — шаг в сторону карался ремнём. Но, несмотря на суровую атмосферу, мальчик находил спасение в книгах. Он читал про механизмы, строил модели машин из дерева, мечтал стать инженером.
Однажды он собрал старый радиоприёмник и поймал передачу с рассказом о космосе. С тех пор Fasik Glow часто смотрел на звёзды, мечтая сбежать за пределы этой планеты. Он пытался рисовать — чертежи, схемы, иногда даже фантастические устройства, которые якобы могли телепортировать его из реальности. Но все эти чертежи отец сжёг, назвав «дурью».
Но счастья было мало. В 2012 году его отец умер на работе — отказало сердце. Мать не вынесла одиночества и, спустя три месяца, утопилась в реке. Fasik Glow остался один, и в 16 лет уже знал, как закручивать двигатель, чистить раны и засыпать голодным.
Юность
После смерти матери, последнего человека, который хоть как-то удерживал его в рамках, Fasik Glow остался один. Родителей не стало ещё в раннем детстве — автомобильная авария забрала их жизни на трассе, оставив мальчика с безмолвным шоком в приюте, где никто не пытался понять, что творится у него в голове. О родственниках — ни слуху, ни духу. Система выдала ему карточку, приютскую койку и формальную "заботу", но на деле — серые стены, душный воздух и равнодушные воспитатели. Детство его прошло в глухих коридорах, где крики становились фоновым шумом, а сломанные зубы — частью общения.
Когда он стал достаточно взрослым, чтобы уйти, он исчез. Без бумаг, без планов, с одним рюкзаком. Он оказался в Биллингсе, штат Монтана, где поселился в сыром подвале заброшенного дома. Паутиной затянутые углы, гвозди в стенах, плесень на полу и ледяной воздух — но это было лучше, чем детдом. Это был его бункер. Его убежище.
Отношений у него не было — ни дружеских, ни романтических. Он не умел доверять. Да и кому был нужен подросток с глазами, в которых плескалось что-то тёмное и неисправимое? Он научился молчать, наблюдать, прятать эмоции глубже, чем большинство взрослых. В школе его не помнили — он просто был. Сидел на задних партах, рисовал в тетрадях какие-то схемы, не отвечал на вопросы. Учителя жаловались: «умный, но замкнутый». Одноклассники не замечали вовсе.
Взрослая жизнь
Днём он работал в автомастерской, пахнущей горелым маслом, потом и выхлопом. Его взяли только потому, что он не задавал вопросов, не спорил, работал руками и не тратил время на болтовню. Чистил карбюраторы, выковыривал ржавчину из глушителей, засовывал пальцы в масляные раны техники. Он тянул тяжёлые смены, возвращался в подвал, ел хлеб с майонезом и ложился спать под грохот труб отопления.
По ночам работал уборщиком в мотеле у шоссе. Там — другая грязь. Кровь, сигареты, рвота, беспомощные тела на полу, случайные мёртвые глаза в полумраке. Он вычищал чужие преступления с дешёвых простыней, подбирал шприцы и выносил мусор, не задаваясь вопросами. Всё ради денег. Ради выживания.
Именно тогда на его теле появился один из самых жутких следов — шрамы от когтей медведя, уходящие по диагонали с середины шеи вниз, под ключицу. Он не любил вспоминать тот день. Возвращался из мастерской через лес — короткая тропа, по которой ходили только местные. Усталый, с затуманенным разумом, он не сразу заметил движение в кустах. Раздался хруст, и тень ударила с такой скоростью, что он едва успел прикрыться. Мощная лапа полоснула по горлу, рванув кожу и одежду, оставив за собой три глубокие, рваные борозды, будто сама смерть метила его. Он не знает, почему остался жив — может, медведь был ранен, может, просто испугался. Он добрался до дороги, истекая кровью, и упал прямо перед фарами фургона. Очнулся уже в больнице. Врачи сказали — чудо. Но с тех пор его шея пересечена как чертёж боли — знаками, которые не скрыть ни одеждой, ни временем.
За полтора года он накопил достаточно, чтобы поступить в технический колледж. Это был шанс. Его первая попытка вырваться из тьмы. Он учился по ночам, работал днём, приходил на занятия в промасленной форме. Ему нравилась логика — схемы, чертежи, формулы. Ему нравилось, что в этом мире всё можно починить. В отличие от его жизни.
Но ресурсы кончались. Он терял силы, подработки сгорали одна за другой. Чтобы не соскользнуть обратно, он взял кредит — в серой конторе, о которой говорили шёпотом. Деньги были — быстро. Он вложил их в мечту: арендовал крошечный гараж, собрал инструменты, начертил табличку «F.Glow Custom Garage» и стал ждать.
Клиенты не пришли.
Кредиторы — да. Сначала звонки, потом угрозы, потом — молчание. Он чувствовал, как земля под ним начинает гореть. И тогда спрятал всё, что осталось: 15 тысяч долларов — в старом Dodge Ram, ржавом и забытом, который он закопал за городом, как собственный гроб. Он надеялся вернуться. Но за ним уже ехали.
Похищение и пытки: механика ужаса
Прошёл почти месяц с тех пор, как Fasik Glow спрятал последние оставшиеся деньги — пятнадцать тысяч, что чудом удалось выжать из провалившейся попытки открыть мастерскую. Он знал, что его ищут. Чувствовал, как невидимая сеть сжимается. Пару раз замечал в отражении витрин фигуры, стоявшие слишком неподвижно. Один раз кто-то звонил с незнакомого номера и молчал. Он знал: это не просто страх. Это — отсчёт.
И в одну морозную ночь дверь просто исчезла. Она не скрипнула, не захлопнулась — её вырвали, как раковую опухоль. В проёме стояли трое. В масках, в одежде без знаков. Один — высокий, с горелкой в руке. Второй — молчаливый, с мешком. Третий — с электрошокером. Fasik Glow метнулся к заднему окну, но не успел. Разряд ударил в позвоночник, выключив тело. Последнее, что он услышал, прежде чем провалиться в темноту, был треск — не стекла, а чего-то внутри себя. Треск, за которым уже не было прежнего Fasik Glow.
Он очнулся в подвале. Потолок низкий, стены обшарпанные, в воздухе запах крови, дизеля и старой плесени. Его руки и ноги были закреплены на железном кресле, к которому приварили ремни с острыми краями. Когда он дёргался — резались запястья. Свет бил в глаза, но вскоре его не стало. Потому что...
— "Где деньги?" — спросил один из них, поставив перед ним фото старого грузовика.
Fasik Glow молчал.
Они начали с малого: иглы под ногти. Хруст. Боль. Дрожь. Потом перешли к коже. Горелка. Металл. Огонь. Его глаза начали терять свет — в прямом смысле. Они подносили пламя близко, почти ласково, пока сетчатка не начала плавиться. Fasik Glow кричал, пока голос не стал рваться, как сломанный радиопередатчик. Звук перешёл в хрип. А потом — в тишину.
Через несколько часов его глаза стали черны. Не от ожога, а от того, как будто в них впиталась сама темнота. Сгусток кошмара, застывший в зрачках. Один из мучителей подошёл ближе и прошептал:
— "Теперь ты будешь видеть нас везде. Даже во сне. Особенно — во сне."
Они не добились от него ничего. Ни слова. Ни звука. Только тишину и кровь. Тогда они решили, что сделают из него пример. Предупреждение. Живой символ. Они вырезали на его шее символ долга — татуировку в виде 100-долларовой купюры, свернувшейся, как змея. Деньги, ради которых он мучился. Деньги, которые стали проклятием.
Затем — татуировка на лице. На левой щеке, от угла губ до виска, тянулся паук. Каждая лапка — крючком к глазу, будто страх сам ползёт в мозг. Рисунок набивали вручную, без машинки. Иглой. В плоть. Каждый укол сопровождался комментарием, как будто они создавали произведение искусства из боли.
Но самым страшным стал финал. Перед тем как выбросить его в лес, словно мусор, они сделали последнее. Они зашили ему рот. Не метафорически. Толстой ниткой, медицинской, сквозь губы и щёки. Чтобы молчал. Чтобы не рассказал. Чтобы забыл, что значит говорить.
Он не мог дышать нормально. Его рот пульсировал от боли, гной сочился из ран. В голове — гул. Тишина теперь была внутри. Зашита. Запечатана.
А потом его вывезли — за город. В лес. Бросили рядом с оврагом, где до него дохли звери. Он лежал, как сломанная кукла, из которой вытянули голос, зрение, достоинство. Но не волю.
Той ночью началось перерождение. Неполноценное, уродливое, но настоящее. Он полз. Он стонал сквозь нити. Он жил.
И, несмотря на всё, он выжил. Не потому что хотел. А потому что не мог позволить им быть последним, что он почувствует в этом мире.
Именно тогда, среди тьмы и гнили, он встретил Её.
Она звала себя Lana. Проститутка. Не спасительница, не героиня — просто женщина, которая шла по лесной тропе к очередному клиенту в домик-наркопритон и услышала шорох. В темноте — его фигура, полуразорванная, с зашитым ртом, обожжёнными глазами, на грани смерти. Она не убежала. Она помогла.
Она отнесла его в сарай, спрятала, обработала раны, разрезала швы на его лице ножницами, взятыми у наркомана-ветеринара. Ухаживала за ним трое суток, спала рядом, слушая, как он дышит. Молчала вместе с ним. И когда он смог впервые снова встать — она поцеловала его в щёку.
На её губах была яркая кислотно-розовая помада. Дешёвая, ядовитая, стойкая до безумия. След от её поцелуя въелся в кожу под его правой щекой, как ожог. Ни лазеры, ни кислоты, ни попытки содрать кожу — ничего не смогло стереть этот отпечаток. След, как проклятие и благословение одновременно.
На четвёртый день она исчезла. Он нашёл её позже. В канаве. Обезображенную. Убитую. Он понял: они нашли её, как нашли его. За то, что помогла.
С тех пор он не стирает этот след. Он носит её поцелуй, как последний человеческий жест, как память о той, кто не отвернулся. Даже от чудовища. Даже в аду.
Настоящее время персонажа
Сейчас Fasik Glow живёт вне системы. Он исчез — стёр своё имя из баз, сменил внешность, оставил прошлое как отрезанный гнилой палец. Он кочует между городами, не оставляя следов: автостоянки, дешёвые заправки, временные подработки и ночлег в кузове украденного фургона. В глазах — тревожная отрешённость, в походке — напряжение зверя, ожидающего выстрела.
Он носит с собой старую карту Монтаны с отмеченным крестом местом — там, где закопан Dodge Ram. Это его якорь. Его проклятие. Он не знает, жив ли ещё этот тайник. Он не знает, жив ли он сам.
Недавно ему показалось, что он узнал одного из тех, кто работал на серую компанию. Тот сидел в закусочной, ел бургер, как обычный человек. Но в его взгляде что-то щёлкнуло — Fasik Glow замер. Не ел, не пил, не дышал. Потом исчез, прежде чем его заметили. Он понял: цепь не оборвалась. Она просто натянулась туже.
Итоги
Черные глаза в гос.структурах
Использование татуировки в гос. структурах (Татуировка - Lipstick Kiss, 100$, animal, morbid arachnid, stitches)
пометка S на мед карте