- Автор темы
- #1
Имя: Vanya Desposita
Возраст (IC): 55 лет
Пол: Мужской
Место рождения: Провинция Астраханской области, СССР
Национальность: Русский
Рост: 182 см
Телосложение: Крепкое, поджарое
Особенности: Шрам в виде полосы на лице, белые глаза, частично ослабленное зрение
Здоровье: Имеются последствия после химической травмы глаз в молодости
Я родился в 1969 году в небольшой рыбацкой деревне недалеко от Астрахани. Место было суровое, но люди там — настоящие. Родители были простыми: отец — механик в речном порту, мать — работала в местной поликлинике санитаркой. Жизнь шла своим чередом, пока не произошёл случай, который до сих пор отзывается эхом в моей памяти.
Однажды, в 1981 году, когда мне было 12, мы с друзьями лазили по старому, брошенному ангару, где когда-то хранили химикаты. Я нашёл ржавую металлическую канистру с остатками чего-то похожего на растворители или топливо. Любопытство подростка оказалось сильнее инстинкта самосохранения: удар по канистре вызвал небольшую вспышку, которая мгновенно ослепила меня и оставила глубокий ожог на левой стороне лица.
С тех пор шрам — эта полоска, которая пересекает мою щёку и тянется к виску — стал частью меня. Врачи сказали, что мне повезло: зрение частично сохранилось, но роговицы пострадали. С годами мои глаза стали терять цвет, и сейчас они почти полностью белые. Не полностью слепой, но различаю только свет и тени.
После школы я долго не мог найти себя. Из-за внешности часто становился объектом насмешек. Был период, когда я пытался поступить в техническое училище, но из-за ограничений по зрению не взяли. Сначала думал сдаться, но отец научил не прогибаться под чужие взгляды. «Лицо — это не ты, сын. Тебя определяют поступки», — говорил он.
В итоге устроился на работу слесарем на мелкий завод. Именно там начал понимать, что руки — мой главный инструмент. Научился разбирать двигатели, чинить всё, что шевелится. С годами стал универсалом: от карбюратора до радио.
Один из цехов закрыли в 90-е, когда началась перестройка. Завод распался, люди разбрелись кто куда. Я уехал в Москву, а оттуда через пару лет, благодаря случайному знакомству, оказался в Лос-Сантосе. Сначала думал — временно. Оказалось — навсегда.
В Лос-Сантосе начал с низов. Работал в порту, крутился среди тех, кто на жизнь зарабатывает руками. Не лез ни в какие группировки, но из-за внешности часто приходилось слышать вопросы: «Ты что, колдун?», «Это тату или ожог?» — привык. Не оправдывался.
Со временем открыл мастерскую. Делал ремонт моторов, иногда брался за старые тачки. Люди уважали за прямоту и дело. Местные знали: «Если тачка у Вани — она поедет». Хотя некоторые всё равно шарахались — всё из-за глаз.
Проблемы со зрением сделали меня более внимательным к деталям. Я на слух различал, где просел клапан, по запаху — когда бензин не того качества. Многие говорили: «Ты не видишь — ты чувствуешь». Может, в этом и правда моя сила.
Свою историю о шраме рассказываю по-разному, в зависимости от собеседника. Кто-то слышал, что это последствия аварии на рыбацком судне. Кто-то думает, что был пожар. Один парень даже спросил: «Тебя током долбануло?». Я лишь усмехаюсь.
Правду знают единицы. Мне не нужно сочувствие. Моя жизнь — моя.
Сейчас я держу маленькую мастерскую на окраине Лос-Сантоса. Не суетчусь, не лезу в политику. Люди приходят — я чиню. Кто-то заходит просто посидеть, поговорить. Кто-то просит совета.
В моём возрасте многое понимаешь. Главное — быть собой. Шрам, глаза — это не уродство, а напоминание. О глупости. О выживании. О том, что жизнь может отнять многое, но если у тебя есть воля — ты в строю.
Дополнительно:
Возраст (IC): 55 лет
Пол: Мужской
Место рождения: Провинция Астраханской области, СССР
Национальность: Русский
Рост: 182 см
Телосложение: Крепкое, поджарое
Особенности: Шрам в виде полосы на лице, белые глаза, частично ослабленное зрение
Здоровье: Имеются последствия после химической травмы глаз в молодости
Детство
Я родился в 1969 году в небольшой рыбацкой деревне недалеко от Астрахани. Место было суровое, но люди там — настоящие. Родители были простыми: отец — механик в речном порту, мать — работала в местной поликлинике санитаркой. Жизнь шла своим чередом, пока не произошёл случай, который до сих пор отзывается эхом в моей памяти.
Однажды, в 1981 году, когда мне было 12, мы с друзьями лазили по старому, брошенному ангару, где когда-то хранили химикаты. Я нашёл ржавую металлическую канистру с остатками чего-то похожего на растворители или топливо. Любопытство подростка оказалось сильнее инстинкта самосохранения: удар по канистре вызвал небольшую вспышку, которая мгновенно ослепила меня и оставила глубокий ожог на левой стороне лица.
С тех пор шрам — эта полоска, которая пересекает мою щёку и тянется к виску — стал частью меня. Врачи сказали, что мне повезло: зрение частично сохранилось, но роговицы пострадали. С годами мои глаза стали терять цвет, и сейчас они почти полностью белые. Не полностью слепой, но различаю только свет и тени.
Юность
После школы я долго не мог найти себя. Из-за внешности часто становился объектом насмешек. Был период, когда я пытался поступить в техническое училище, но из-за ограничений по зрению не взяли. Сначала думал сдаться, но отец научил не прогибаться под чужие взгляды. «Лицо — это не ты, сын. Тебя определяют поступки», — говорил он.
В итоге устроился на работу слесарем на мелкий завод. Именно там начал понимать, что руки — мой главный инструмент. Научился разбирать двигатели, чинить всё, что шевелится. С годами стал универсалом: от карбюратора до радио.
Один из цехов закрыли в 90-е, когда началась перестройка. Завод распался, люди разбрелись кто куда. Я уехал в Москву, а оттуда через пару лет, благодаря случайному знакомству, оказался в Лос-Сантосе. Сначала думал — временно. Оказалось — навсегда.
Взрослая жизнь
В Лос-Сантосе начал с низов. Работал в порту, крутился среди тех, кто на жизнь зарабатывает руками. Не лез ни в какие группировки, но из-за внешности часто приходилось слышать вопросы: «Ты что, колдун?», «Это тату или ожог?» — привык. Не оправдывался.
Со временем открыл мастерскую. Делал ремонт моторов, иногда брался за старые тачки. Люди уважали за прямоту и дело. Местные знали: «Если тачка у Вани — она поедет». Хотя некоторые всё равно шарахались — всё из-за глаз.
Проблемы со зрением сделали меня более внимательным к деталям. Я на слух различал, где просел клапан, по запаху — когда бензин не того качества. Многие говорили: «Ты не видишь — ты чувствуешь». Может, в этом и правда моя сила.
Легенда о шраме
Свою историю о шраме рассказываю по-разному, в зависимости от собеседника. Кто-то слышал, что это последствия аварии на рыбацком судне. Кто-то думает, что был пожар. Один парень даже спросил: «Тебя током долбануло?». Я лишь усмехаюсь.
Правду знают единицы. Мне не нужно сочувствие. Моя жизнь — моя.
Настоящее время
Сейчас я держу маленькую мастерскую на окраине Лос-Сантоса. Не суетчусь, не лезу в политику. Люди приходят — я чиню. Кто-то заходит просто посидеть, поговорить. Кто-то просит совета.
В моём возрасте многое понимаешь. Главное — быть собой. Шрам, глаза — это не уродство, а напоминание. О глупости. О выживании. О том, что жизнь может отнять многое, но если у тебя есть воля — ты в строю.
Дополнительно:
- Белые глаза — последствие химического ожога в подростковом возрасте.
- Полоска-шрам на лице — остаток от термического повреждения, полученного при инциденте в ангаре.
- Нет связи с мистикой или криминалом. Всё объяснено через бытовую трагедию.
- История скрыта, рассказана реалистично, без фантастики или нарушений.
