- Автор темы
- #1
Имя и фамилия: Zavet Siberyak.
Пол: Мужской.
Возраст: 25 лет.
Дата рождения: 10.02.2000
Место рождения: Россия, Владивосток.
Рост: 183 см.
Вес: 82 кг.
Образование: Отсутствует (Самоучка, обучен элитными структурами).
Татуировки: Есть.
Шрамы: Глубокий, рваный, от правой скулы до верхней губы.
Цвет волос: Белый.
Цвет глаз: Красный.
Телосложение: Стройное, спортивное, подготовленное изнурительными тренировками.
Характер: Внимательный, терпеливый, хладнокровный, одиночка, дисциплинированный, молчаливый.
Увлечения: Программирование, психоанализ, шифрование, медитация, наблюдение.
Родители: Nikolay Siberyak и Katsumi Siberyak
Национальность: Русско-японская.
Семейное положение: Женат (на Rina Siberyak).
I. Родители
I. Родители
Мать – Katsumi Siberyak (урождённая Takehashi)
Происходила из древнего рода самураев Takehashi, чья родословная восходила к эпохе Хэйан, когда её предки служили сёгунам в Киото, охраняя порядок и воплощая собой идеал верности, чести и личной доблести. Род Takehashi веками передавал из поколения в поколение не только искусство владения мечом, но и философию духа - путь бусидо, где каждая ошибка каралась не врагом, а собственной совестью. Их летописи были хранящимися в семейном храме свитками, в которых записывались не сражения, а поступки, достойные памяти. Эта семья не рождала солдат - она рождала воинов духа.
Рождение Katsumi стало событием почти ритуального значения. Её появление на свет сопровождалось белоснежной метелью, и когда её принесли в семейный дом, старейшина рода увидел в ней знак - девочка была альбиносом: волосы цвета инея, кожа - прозрачная, словно из фарфора, а глаза - цвета замёрзшего янтаря, холодные, но полные тайного света. В западной культуре её состояние могли бы счесть болезнью, но в Японии, особенно в таких старых кланах, альбинизм считался знаком особой духовной близости к небесам. Считалось, что такие дети были избранными - проводниками чистой воли предков.
С самых ранних лет её жизнь была расписана с точностью до дыхания. Утро начиналось с пробуждения до рассвета и медитации в каменном саду под наставничеством буддийского монаха, приглашённого специально для неё. На рассвете, босая по морозной траве, она оттачивала стойку в боевом кимоно, с боккэном в руках, пока на плечи не ложились первые тени солнца. Затем следовали уроки каллиграфии - кисть в её руках двигалась как клинок, плавно и строго. После обеда - чайная церемония, как дисциплина покоя. Вечером - чтение философских трактатов Дзэн, изучение генеалогии клана, и снова - тренировки: точность, стойкость, дыхание, сосредоточенность.
Её наставники, суровые и немногословные, говорили между собой, что у неё не просто природный дар. Katsumi обладала редкой пустотой внутри, не как недостатком, а как пространством - сосудом, в который стекались знания, дисциплина и сила. Она не задавала вопросов. Она слушала, впитывала, практиковала. В 13 лет, на фестивале традиционного искусства в Киото, она впервые выступила перед публикой. Её бой с боккэном против трёх взрослых мужчин стал больше, чем демонстрацией боевых навыков - это было театром духа. В её движениях было нечто пугающе спокойное. Люди в зале встали после последнего удара. Она не поклонилась - она просто ушла, как будто исчезла.
К 17 годам её имя уже знали за пределами Киото. Она преподавала в Академии традиционных искусств, писала статьи о философии воина в эпоху цифровой скорби, проводила лекции по самурайской этике для студентов, и однажды даже выступила в Токио на международной конференции по культурной дипломатии. Там, среди политиков, профессоров и дипломатов, она говорила не о традициях, а о внутреннем равновесии, о силе, скрытой в слабости. Её слова цитировали в газетах. Её лицо - спокойное, строгое, с тонкими чертами - появлялось на обложках культурных журналов. Министерство образования Японии вручило ей национальную премию за вклад в просвещение молодёжи. Тогда ей было всего семнадцать.
Но её путь не был привязан к Киото. Душа воина требует границ, чтобы преодолевать их. В двадцать лет Katsumi согласилась принять участие в программе культурного обмена с Россией. Её назначили куратором проекта по традиционным японским боевым искусствам и философии. Она выбрала не столицу, а край - Сибирь. Это была её личная битва: жить там, где солнце холодное, земля - жёсткая, а люди - суровые. Но холод Сибири не мог остановить тепло её духа. Она основала школу, которая быстро стала местом паломничества: не просто залом для боёв, а настоящим храмом порядка, силы и внутреннего равновесия. Ученики приходили туда за ударами, а оставались за смыслом. Она обучала детей, подростков, взрослых - не агрессии, а уважению. Она не кричала. Она смотрела - и этого было достаточно, чтобы человек понял, что нарушил.
В этой школе она впервые встретила его - Nikolay Siberyak, офицера в отставке, с резким взглядом, прямой спиной и лёгкой хромотой от старой травмы. Он пришёл на философский семинар, скорее от скуки, чем от интереса. Но остался. Он увидел в ней не учителя - бойца, с которым он говорил без слов. Она была льдом, хранящим вулкан под поверхностью. Он - огнём, знавшим цену холоду. Их разговоры стали ежедневными. Затем - чаем. Затем - тишиной. Они не нуждались в признаниях. Их уважение стало привязанностью, привязанность - единением.
Когда они поженились, Katsumi оставила свою фамилию в сердцах предков, но официально стала Siberyak. Она перенесла японскую строгость в суровую русскую реальность: их дом стал домом двух культур - в нём пахло сенча и таёжной смолой, в нём висели как свитки с канзё, так и карты Чечни с пометками боевых маршрутов. Вместе с Николаем они основали фонд по обучению молодёжи - не просто боевым искусствам, а жизненным принципам. Katsumi учила девочек и мальчиков не бороться, а преодолевать. Не доминировать, а уважать. Не ломать, а сдерживать.
А когда появился их сын - Zavet - она знала: он будет другим. В нём было всё: её свет, её кровь, её прошлое. С самого детства она читала ему не сказки, а притчи Дзэн. Он не слышал сказочных чудовищ - он познавал чудовищ внутри себя. Katsumi не просто воспитывала. Она формировала лезвие, оттачивала душу, строила человека. И в каждом взгляде своего сына она видела отблеск предков, дыхание Киото, силу родовой памяти. Она вложила в него всё. Всё, что делает человека воином. Всё, что делает воина - живым.
Отец - Nikolay Siberyak
Родился в одном из засекреченных подземных поселений глубокой Сибири, тех самых, о которых не упоминают в картах и о которых шепчут лишь в кабинетах бывших офицеров. Эти места были построены во времена холодной войны для нужд разведки и стратегической обороны, и люди там жили не столько ради жизни, сколько ради выполнения долга. Среди суровых морозов, постоянного холода, обледеневших стен и тишины, наполненной скрытым наблюдением, Nikolay рос в мире, где правду нельзя было взять в долг, где каждое слово имело цену, и каждое действие – последствия.
Его род происходил из старой военной династии, уходящей корнями в глубины советской разведки. Его дед - ветеран НКВД, его отец - специалист по электронному наблюдению в структуре ГРУ. Nikolay впитал дух службы с самого детства, ещё в раннем возрасте участвуя в подготовительных тренировках, которые большинству городских детей показались бы кошмаром. Он учился стрелять до того, как выучил алфавит, а понятие «выдержка» для него стало не пустым словом, а необходимостью. Его детство было жестким, лишённым излишеств, зато полным внутреннего содержания. Он научился распознавать опасность по жестам, чувствовать ложь в интонации и предугадывать поведение противника по дыханию.
Когда началась Первая Чеченская война, Nikolay ушёл добровольцем. Он прошёл через Грозный, операции по зачистке, разведку на передовой, ночные переходы в горах, где каждый звук мог быть последним. Его заметили за способность сохранять хладнокровие даже в самых критических условиях. Не просто храбрость - хладная, методичная точность, будто действия его диктовала машина. Со временем его перевели в разведку, а позже и в контрразведку. Он стал экспертом по операциям в городских условиях, специалистом по вычислению двойных агентов, организатором перехвата информации. Его работа требовала не просто силы - она требовала ума, интуиции и полной преданности делу.
После увольнения со службы Nikolay не ушёл в тень, он просто сменил тактику. Некоторое время он работал в элитной охране VIP-персон, обеспечивая безопасность высокопоставленных чиновников, криминальных лидеров и теневых бизнесменов. Мир, в котором он оказался, был похож на тот, в котором он жил раньше, только без формы и приказов. Вскоре он понял, что может быть не только защитником, но и игроком. Его опыт, связи и холодная логика сделали его идеальным посредником в сером бизнесе: нелегальные сделки, перевозка ценных данных, безопасность частных сделок в международной зоне, контроль потоков денег и людей между Востоком и Западом.
Всё изменилось после одной культурной выставки во Владивостоке. Он попал туда случайно, сопровождая клиента. Но то, что он увидел, осталось с ним навсегда. Среди приглушённого света сцены, звуков бамбуковых флейт и шелеста кимоно, он увидел Katsumi. Её движения были резкими, но полными благородства. Она не просто показывала технику меча - она танцевала с духом предков. Сдержанная и хрупкая внешне, она таила в себе силу, которую он почувствовал сразу. Это было не влечение и не интерес - это была интуитивная уверенность, что перед ним человек из его мира, пусть и из другой цивилизации.
Они заговорили в кулуарах. Её речь была мягкой, но точной. Она говорила с той же дисциплиной, что и он, выбирая каждое слово. За чайной церемонией он понял: между ними не пропасть, а мост - общий кодекс чести, одинаковый взгляд на порядок, уважение к наследию, преданность долгу и искусству. Он увидел в ней не противоположность, а продолжение. Спустя несколько месяцев, преодолев культурные различия и семейные формальности, они поженились. Это не была обычная семья. Их дом стал храмом самодисциплины. Утром - тренировки, вечером - философские беседы, между ними - практика терпения, воспитания и уважения.
II. Рождение и раннее детство Zavet Siberyak
Сразу при рождении стало ясно: он унаследовал альбинизм от матери. Его волосы были молочно-белыми, словно снег за окном. Кожа - почти прозрачной, фарфоровой, с тонкими голубыми венами под ней. Но больше всего привлекали внимание глаза - красные, с лёгким светящимся отблеском, будто в них горел крошечный внутренний огонь. Врачи предупреждали: особая чувствительность к свету, нестабильное зрение, высокий риск осложнений. Ему нужно было не просто наблюдение - ему требовалась тишина, забота и строго выверенный ритм жизни. Родители восприняли это не как проклятие, а как испытание, которое сделает его сильнее.
С самых ранних лет Zavet рос в мире, где порядок и ритуал были не прихотью, а необходимостью. Утро начиналось с чайной церемонии - не просто как традиции, а как урока сосредоточенности, терпения и внутреннего равновесия. Каждый его жест с чашкой был выверен, каждое движение - как у матери, будто он рождён был повторять её грациозность. После завтрака начиналась физическая подготовка: медитативные упражнения, отточенные удары в стиле кендо, стрельба по мишеням под руководством отца. Вечером - занятия по криптографии, математике, логике. Когда другие дети играли в песочнице, Zavet учился обходить системы безопасности. Его отец обучал его основам разведки, наблюдению, чтению по жестам, анализу информации. Мать - самоконтролю, сосредоточенности, пониманию границ эмоций.
В шесть лет он умел разбирать и собирать боевой пистолет с завязанными глазами. В том же возрасте он написал свой первый простой шифратор на самодельном микрокомпьютере, собранном из частей старой техники, которую приносил отец. Он не воспринимал это как особое достижение - для него это была такая же часть жизни, как дыхание. Он не ходил в обычную школу. Его классом были коридоры их дома, уставленные оружейными стендами, японскими свитками, серверами и экранами. Он не знал звонков, домашних заданий и школьных обид. Его дневник состоял из кодов, формул, ключей доступа и расписания тренировок.
Но в девять лет всё разрушилось в один вечер. Он вернулся домой, как обычно, с портативным ноутбуком в руках, переполненным новыми идеями. Открыл дверь. Тишина. Никакого "Добро пожаловать домой", никакого звука чайника, ни шагов матери, ни короткой команды отца. Он поднялся на второй этаж. Дверь в их комнату была приоткрыта. Он толкнул её. Комната была пропитана железным запахом крови. На полу лежали тела родителей. Katsumi - в своём кимоно, глаза открыты, а рядом - меч, так и не успевший сделать последний взмах. Nikolay - на спине, в руке зажат пистолет, без патронов. Кровь стекала с лестницы. В углу стояли трое мужчин в чёрном, лица их скрывали маски. Они не двигались, как статуи. Только наблюдали. Один из них сделал шаг вперёд и заговорил. Голос был холодным и чужим, но в нём звучала не угроза, а удивление. Ребёнок не закричал, не убежал. Он просто смотрел, как будто уже знал, что всё это должно случиться.
Позже он узнает правду. Его отец вел тайную операцию против огромной преступной коалиции, объединяющей остатки японской якудзы, южнокорейских синдикатов и российские ОПГ. Nikolay раскрыл сложную цепочку финансовых потоков и готовился передать доказательства. Но кто-то из своих сдал его. Кто-то слишком высоко стоящий. В последнюю минуту, понимая, что его конец близок, он предложил сделку: "Оставьте сына. Он гений. Он принесёт вам больше пользы, чем вы можете себе представить." И эти слова спасли мальчику жизнь.
Zavet не видел, как их унесли. Он не знал, как попал в грузовой отсек самолета. Он очнулся уже в Токио - в сыром подземелье, где не было окон, только гудение серверов, запах пыли и изоляции. Его встретил старик - человек с глазами, в которых не было ни сочувствия, ни враждебности, только интерес. Это был старейшина технического крыла якудзы. Он взял Zavet под крыло, не как ребёнка, а как будущий инструмент. Так началась новая глава его жизни. Его прозвали Кицунэ - лис-оборотень. Он стал тенью под городом, слухом в цифровой тьме, голосом, который никто не слышал, но все боялись. Жизнь Zavet'а с этого момента не имела света - только экраны, коды, задачи и цель. Он не просто выжил - он начал своё восхождение.
III. Юность
Юность Zavet Siberyak не знала привычных стен школы, звонков на перемены или беззаботных прогулок с друзьями. Его классом стала серверная в подвале старого чайного дома в центре Токио - помещение без окон, с гудящими стойками, пыльными книгами по взлому и дешёвым, но надёжным ноутбуком. В этом замкнутом, пропитанном жаром и напряжением пространстве он жил, рос и обучался. Каждый день начинался с задачи - взломать телефон местного чиновника, прослушать беседу конкурирующего бизнесмена, удалить компромат с закрытого сервера полиции. Уже в четырнадцать лет Zavet писал такие вирусы, от которых открещивались даже известные китайские хак-группировки, заявляя, что «это не просто угроза, это цифровая война». Он научился внедряться в банковские сети через уязвимости в системе распознавания лиц, скрытно перехватывать видеопотоки и подменять их в реальном времени. Его наставники - не педагоги, а люди, за которыми числились килограммы кокаина, десятки трупов и связи в верхах. Убийцы, шпионы, наркоторговцы - каждый из них видел в мальчике не просто потенциал, а инвестицию, которая должна была окупиться с лихвой.С утра он тренировался: удары, подножки, работа с катаной, крав-мага. Его мышцы горели от боли, но он знал: хакер, который не может защитить себя - труп. После обеда - практика. Работа над новыми эксплойтами, разбор архитектуры сетей МВД Японии, погружение в структуру протоколов, поиск лазеек в спутниковых каналах связи. Ему не разрешали расслабляться. Даже выход в город - это не отдых, а задание: подкинуть флешку в офис нужного человека, установить RFID-жучок на служебный автомобиль или незаметно украсть телефон. Его досуг - это чтение «Хагакурэ», медитация, прослушивание перехваченных переговоров агентов Интерпола. В шестнадцать лет Zavet уже обеспечивал круглосуточное наблюдение за оперативниками, работающими на международные спецслужбы, подменял их данные в цифровых архивах, уводил их от следов якудзы, стирая любые упоминания о нужных объектах. Его ценность росла стремительно.
Особым испытанием стало задание, после которого он окончательно перешёл во «взрослую» якудзу. Ему поручили не просто взломать, а переписать цифровую личность министра экономики. Он разработал схему, в которой тот фигурировал как участник международной коррупционной схемы: подложные счета, левые контракты, поддельные переговоры. Всё это было внедрено в базы сразу нескольких министерств, а также «слито» на фальшивый блог расследователя. Через двое суток после публикации министр ушёл в отставку, три сотрудника ФИН-контроля были арестованы, а Zavet получил не только доступ к высшему клану, но и медальон в виде серебряной головы лиса - знак доверия и признания его как воина, пусть и цифрового.
Zavet не знал одноклассников, его сверстниками были только тени на улицах. Он не знал экзаменов, кроме тех, где на кону стояла свобода или чья-то жизнь. Он не знал звонка с урока, только гудок тревоги с сервера. Но он знал, как заставить исчезнуть след. Знал, как поставить шпионскую камеру так, чтобы её не нашёл даже человек, поставивший сигнализацию. Знал, как одним пакетом данных уничтожить юридическое существование целого бизнесмена.
Юность Zavet Siberyak - это не взросление, это ежедневная война. Каждый рассвет он встречал, зная, что в любой момент может стать следующей целью. Но страх он сжёг ещё в тринадцать, когда впервые подделал ордер на арест для полицейского, который угрожал Минори. С тех пор Zavet стал не просто хакером. Он стал Призраком Сети, Лисом с красными глазами, за которым невозможно проследить, но который уже знает, кто ты и когда ты будешь дома.
IV. Взрослая жизнь
Когда Zavet Siberyak прибыл в Лос-Сантос, он был словно код, внедрённый в уязвимую систему. Ни шумных объявлений, ни маршей в чью-то честь - только задача, поставленная без лишних слов: расширить влияние, установить контроль, внедриться в цифровое нутро преступного мегаполиса и выстроить инфраструктуру нового порядка. Он прибыл один, как тень среди пульсирующего хаоса, не нуждаясь ни в имени, ни в уважении. Только в доступе - к людям, к системам, к городским нервам, проложенным в оптоволокне.Лос-Сантос встретил его, как встречает всех - ложью. За показной роскошью - чернь, за улыбками - зубы, за властью - грязь. Но Zavet не искал правды. Он знал: всё, что окружает его, - это матрица, в которой прав тот, кто держит корень. Связавшись с русской мафией, он предложил им не просто услуги. Он предложил новый подход. Он не обещал силу, он дал им контроль. Полный. Незаметный. Без единого выстрела. Он построил защищённые каналы связи, настроил распределённые базы, вписал в город собственную нейронную паутину. Каждый голос, каждое движение, каждый денежный поток теперь мог быть отслежен, перехвачен, модифицирован.
Скоро к нему начали обращаться. Не только русские. Итальянцы, корейцы, мексиканцы. Все, кому нужна была не просто защита, а власть. Он запустил сеть элитных кибер-услуг: цифровой шантаж, сбор компромата, виртуальное исчезновение, создание новых идентичностей. Он создавал не просто профили - он создавал людей. Фальшивые биографии, легальные паспорта, платёжные истории, профили в соцсетях - всё было реалистично до последнего лайка. Он мог стереть прошлое и написать будущее. Люди приходили к нему не за убийством. За возможностью начать заново или закончить чужую игру. Он стал режиссёром теней.
Но всё меняется, когда Zavet сталкивается с лезвием.
В тот вечер он возвращался из клуба, принадлежащего его сети. Через задний вход, как всегда. Он чувствовал: что-то не так. Переулок, обычно тихий, дышал слишком тяжело. Он увидел их. Трое. Молчаливые. Слишком выверенные. Армянская группировка. Старые враги, у которых не было ничего, кроме страха потерять остатки власти. Они не пришли говорить. Они пришли уничтожить.
Первый удар был быстрым. Слишком быстрым. Нож вспорол кожу от скулы до губы, оставляя за собой дугу боли и тишины. Всё происходило не в секундах - в битах. Zavet отпрянул, вытащил оружие. Один выстрел - первый упал. Второй - выбито плечо. Третий бежал. Кровь стекала по воротнику. Он стоял, сжимая лицо ладонью, чувствуя, как его жизнь меняет протокол.
В больнице он был анонимным. Врачи молчали, медсёстры отводили глаза. Его шили долго, послойно. Но не тело болело - ломалось сознание. Он увидел своё отражение в зеркале и понял: человек, которым он был, больше не существует. Белые волосы, красные глаза, и теперь - глубокий, уродливый шрам, рассекший лицо, как судьба, перечёркивающая будущее.
Он ушёл в тень. Полностью. Появилась маска - тёмная, из плотной ткани, без символов, без формы. Просто занавес, скрывающий лицо от мира. Очки - чёрные, круглые, скрывающие глаза. С тех пор никто не видел его настоящего облика. Только его имя - Zavet. Или в даркнете - Zavet.exe. Он стал цифровым лисом. Белым. Хищником, прячущимся в лесу мегаполиса. Он не просил страха, но страх сам нашёл его. Он стал призраком. Ходили легенды, что он может стереть личность, не касаясь клавиатуры. Что он может остановить сердце, если взломает ритм.
И всё же - даже призраки находят тепло. Её звали Rina.
Их встреча произошла в условиях, далеких от романтики. Один из клубов, встреча по переговорам, обсуждение безопасных цифровых маршрутов между Востоком и Западом. Она была там по делу - представитель интересов дальневосточного технокартеля. Он заметил её сразу. Не за красоту. За то, как она держалась. Она не пыталась понравиться. Она просто была. Уверенная, собранная, резкая - но без надменности. Она не побоялась посмотреть на него - не на маску, а сквозь неё. Он почувствовал что-то редкое. Неподконтрольное. Её уважение не было куплено. Оно было заработано. А значит, было ценнее любых данных.
Поначалу их взаимодействие ограничивалось делом. Анализ, код, стратегии. Обмен алгоритмами. Он присылал ей файлы, она - выводы. Но каждый файл становился личнее. Его строки кода несли подтексты, её схемы - метафоры. В их сообщениях не было признаний, но было всё. Он открыл ей доступ - настоящий, глубинный. Разрешение видеть его не как миф, а как человека. Она увидела, как он думает. А потом - как он чувствует.
Когда он впервые показал ей своё лицо без маски, он ждал отвращения. Но увидел принятие. Не жалость - уважение. Она не побежала, не отвернулась. Осталась. И этим дала больше, чем кто-либо.
С этого момента их связь стала необратимой. Они не были влюблёнными в классическом смысле. Они были соратниками, параллельными процессами, усиленными друг другом. Она была его единственной переменной, которую он никогда не захотел оптимизировать.
Свадьба прошла ночью, в его особняке - на холме, подальше от камер. Были только свои. Никаких фото. Никаких лайков. Только белые фонари, тень сакуры в саду и звук живой виолончели. Она шла к нему в бело-серебристом кимоно. Он стоял в чёрном костюме. Без маски. Он не прятался. Только перед ней. Только в эту ночь.
Они не клялись любить. Они пообещали: не предать. Не предать силу. Не предать выбор. Не предать код. Он дал ей кольцо, на внутренней стороне которого был выгравирован ключ шифрования. Она ответила тем же - с другим алгоритмом. Вместе их кольца складывались в полноценную формулу. Формулу доверия.
Теперь она - Rina Siberyak. Не жена призрака. Его союзница. Соучастница. Лицо, к которому он возвращается, когда город гаснет. И если кто-то посмеет тронуть его - узнает, что такое гнев кода, за которым стоит любовь, выточенная из стали.
V. Наши дни
Сегодня Zavet Siberyak - не просто человек. Он - тень, отражение, цифровой призрак, чьё имя произносится в даркнете с осторожностью и уважением. Он больше не живёт в привычных рамках преступного мира - он архитектор цифровых войн, специалист по управлению хаосом на расстоянии одного клика. Его физическое тело почти никто не видел. Его лицо скрыто за маской. Он носит ее круглосуточно - не из-за моды, не из-за страха, а потому что это его вторая кожа. Его броня. Его шрам - больше не уязвимость, а ключ к новой сущности.Сегодня Zavet - хакер-невидимка, мозг крупнейших мафиозных операций. Ни одно крупное ограбление, ни один вывод криптовалюты с теневого фонда, ни один слив компромата не обходится без его участия. Он работает в тени, но управляет светом. Его инструменты - эксплойты, шифры, фальшивые удостоверения и алгоритмы манипуляции общественным мнением. Когда имя Zavet появляется в сети - это не сигнал тревоги. Это приговор. Это значит, что кто-то уже проиграл, даже не зная, что была война.
Он одновременно работает на две стороны: на японскую якудзу, воспитавшую его, и на русскую мафию, с которой построил уникальный симбиоз цифровых и уличных структур. Для одних он организует кибершпионаж, прослушку, подделку документов и маскировку активов. Для других - создаёт черные маркетплейсы, где продается всё: от фальшивых биометрических паспортов до информации о политических деятелях. Он помогает отмывать деньги через NFT, выводить крипту через непроверяемые биржи, а также ведёт теневые торги в даркнете. Его бизнес - это контролируемый хаос, в котором он чувствует себя как рыба в воде.
Zavet владеет несколькими объектами недвижимости по всему Лос-Сантосу. У него есть скрытый пентхаус с подземным сервером, в котором размещены зеркальные копии серверов FIB и INTERPOL. Есть вилла с фальшивыми выходами, защищённой вентиляцией и собственным подвалом для «гостей, которые слишком много знают». Он не привязан к одному месту - в каждый момент у него минимум три активных убежища и семь готовых маршрутов отступления.
Каждое его движение в сети тщательно выверено. Он использует цепочки из 20 VPN, через устройства, разбросанные по всему миру. Его активность переплетается с миллионами фейковых следов, созданных его собственным ИИ. Даже если кто-то «находит» его - это скорее всего фальшивый след, оставленный им специально, чтобы отвести внимание от настоящей цели. Он всегда на шаг впереди.
Он больше не человек с шрамом. Он - образ. Легенда. Угрозы, которые приходят без предупреждения. Звуки сирен, возникающие из ниоткуда. Ошибки в базах данных, которые внезапно очищают чью-то историю. Один неправильный шаг - и «Zavet.exe» уже в системе. Уже на сервере. Уже в голове.
И если ты думаешь, что его можно остановить - ты уже проиграл.
Итоги
2. Zavet Siberyak – Хакер (( При использовании биографии "хакера" должен оповестить игроков с которым проводится РП либо следящую администрацию о наличии биографии (в нон-рп чат ссылку на тему). Также должен максимально корректно отыгрывать "хакера" (с множеством отыгровок /me /do /try) )).
3. Zavet Siberyak - имеет право на ношение маски на постоянной основе в связи со шрамом на лице. (( Требуется пометка в мед. карте )).
4. Zavet Siberyak – множественные тренировки в детстве и юности дали хорошие навыки и возможность постоять за себя. (( Может обходить правило PG, но не более, чем 1x2 )).
--Источник--
