- Автор темы
- #1
I. Основная информация:
1. Dmitry Grizzly;
2. Мужской;
3. 02.12.1973 г;
II. Внешние признаки:
1. Личное фото персонажа:
2. Паспорт:
3. Американец.
4. 176 см.
5. Черный.
6. Зеленые.
7. Спортивное.
8. Имеются.
III. Родители:
1. Dmitry Grizzly;
2. Мужской;
3. 02.12.1973 г;
II. Внешние признаки:
1. Личное фото персонажа:
2. Паспорт:
3. Американец.
4. 176 см.
5. Черный.
6. Зеленые.
7. Спортивное.
8. Имеются.
III. Родители:
Стоял теплый, летний вечер. На окраине парка в пригороде Нью-Джерси сидела парочка. Они целовались и не могли насытиться друг другом.
- Крис, завтра мне исполниться 18 лет. Я жду не дождусь, когда мы сможем сбежать отсюда вместе.
- Все будет хорошо, малышка. Мы давно уже все спланировали.
Сара была старшей дочерью Дона и Айрин Гриззли. Дон был деспотичным манипулятором, контролирующим каждый шаг членов своей семьи. За годы, проведенные с Айрин он превратил ее в послушную апатичную марионетку, которая неосознанно подчинялась ему и была абсолютно глуха и слепа к тому, что творилось вокруг нее. Сара единственная в семье кто еще пытался сопротивляться подчинению со стороны отца отчего тот становился все более маниакальным. Дон запрещал Саре ходить куда-либо с друзьями, иметь хобби, а больше всего он не переносил Криса – парня Сары.
Утром за день до 18-летия Сара собиралась на встречу с Крисом, чтобы обговорить последние детали ее побега из ненавистного дома. Сара уже собрала рюкзак, куда сложила кое какие вещи, паспорт и свои небольшие сбережения. На следующий день, ранним утром она собиралась встретиться с Крисом на вокзале и уехать в большой и шумный Лос-Сантос. Там Крис устроится на подработку, а она поступит в колледж. Они снимут маленькую квартирку и будут жить нормальной жизнью. Свободной жизнью. Без постоянного тяжелого морального подчинения отца и необходимостью наблюдать за безвольной матерью.
Сара сидела на кухне и наблюдала, как мать в молчании готовит завтрак:
- Сара, подай мне пожалуйста полотенце. А еще, отец не хочет, чтобы ты сегодня встречалась с Крисом.
«Белобрысый мудак» - так называл отец Криса. Он всегда унижал людей, которых считал угрозой. А Крис именно такой угрозой и являлся, потому что с ним Сара чувствовала себя свободной. Отец вошел в кухню и напряжение ощутилось физически. Как будто что-то тугое сдавило грудную клетку.
- Опять накрасилась, как проститутка, - сказал отец, даже не взглянув на Сару.
- Я собираюсь пойти погулять.
- В короткой юбке и к мальчику. Вот в чем дело. Вот в чем вся твоя блядская сущность.
Сара почувствовала, как слезы накатывают на глаза:
- Я уже не маленькая.
- Ты моя дочь. И пока ты живешь под моей крышей – будешь делать как я скажу.
Сара незаметно смахнула навернувшуюся слезу и подумала: «Осталось не долго. Меньше суток». Мать молчала. Она всегда молчала, когда он начинал, потому что сама жила по правилам, которые не выбирала.
Дон и Айрин поженились, когда им обоим было чуть больше 20 лет. Айрин, от природы податливая и безотказная быстро стала жертвой собственного мужа. Замечала она это или нет, неизвестно, но никогда она не осмеливалась идти против его воли. Через два года после замужества, обычным весенним утром, когда Айрин мешала тесто для панкейков, а дети смотрели мультики, Дон взял в руки лопату и сказал:
- Я хочу улучшить подвал, - он встал, раскрыл собственноручно сделанный чертеж и горделиво произнес: - Построю бомбоубежище. В мире черте что творится, надо быть готовыми.
Незадолго до этого Дон получил официальное разрешение на строительство «убежища на случай ядерной войны», что по тем временам не вызывало подозрений, так как многие допускали подобный исход Холодной войны.
И Дон начал строить - методично, скрупулёзно просчитывая каждый шаг. Дон никого туда не пускал, объясняя это тем, что он имеет право на «свой угол в доме» где под шум ударов молотка или пилы находит гармонию и успокоение с сами собой. Он с самого начала выстроил жесткие правила: не входи! Не мешай! Опасно, везде оголенные провода. Будучи инженером-электриком по профессии это строительство приносило ему странное удовлетворение. Он закупал цемент, трубы, какие-то провода и вентиляцию. Айрин ничего в этом не понимала и не задавала вопросов – Дон не любил вопросы. Он забетонировал вход, установил тяжелую бронированную дверь спрятав ее за отдвижным массивным шкафом, провел вентиляцию, тепло и шумоизоляцию, провел электричество и установил камеры видеонаблюдения. Однажды, когда отец работал в подвале, маленькая Сара спустилась к нему, так как хотела попросить отца починить цепь на ее детском велосипеде. Как только она ступила на последнюю ступеньку папа заорал:
- Что ты тут делаешь?! Быстро вон! Вам запрещено сюда спускаться!
Сара развернулась и убежала. Подойдя к матери, она спросила:
-Мам, что он там делает? Он накричал на меня, когда я просто подошла.
-Не знаю, милая, просто не трогай его, когда он занят. Он просто устал.
В ночь перед побегом Сара не могла сомкнуть глаз. Ей было не страшно, она знала, что еще чуть-чуть и все закончится: начнется новая жизнь, клетке придет конец. Ранним утром она встала, умылась и спустилась вниз на кухню. Отец уже не спал, он стоял у плиты и варил кофе, что – то тихонечко напевая себе под нос. Он был в хорошем, даже приподнятом настроении, что с ним бывало не часто.
-Сара, - сказал он обернувшись. Его тон был на удивление даже ласковым. – Помоги мне пожалуйста в подвале, там что-то шумит, ни то проводка, ни то вентиляция. Я сам не могу, мне нужна помощь. Давай же, это не займет больше пяти минут.
Сара застыла. Он никогда прежде не звал их в подвал и не просил о помощи.
-А где мама? – спросила Сара.
-Ушла в магазин, скоро вернется. Пойдем.
Они спустились в подвал, дверь в который была открыта, а свет был включен. В подвале было тускло и пахло сыростью и металлом. В другом его конце была большая металлическая дверь.
- Вот туда, - сказал отец, - иди и дерни там рубильник, а я посмотрю тут, что издает этот чертов звук.
Сара шагнула в комнату. Там не было ничего, кроме бетонных стен и тусклой лампочки у потолка. Там было холодно. Она оглянулась в поисках рубильника, но ничего не заметила.
-Какой именно рубильник.., - начала было она, но тут дверь с грохотом захлопнулась. Сначала Сара решила, что это какая-то ошибка. Она забарабанила руками по двери и закричала:
-Папа! Папа! Открой!
Тишина. Никто не отвечал. Она в ужасе спустилась по бетонной стене. Мозг не успевал обрабатывать информацию и как будто полностью отключился, отказываясь думать, анализировать. Сара не знала сколько просидела там, пока не пришел отец. Он принес одеяло, подушку и бутылку воды.
-Теперь ты в безопасности, - сказал он и ушел.
«В доме должен быть контроль. Должна быть иерархия, которую все должны безоговорочно соблюдать.», - думал Дон, - «Никакого своеволия. Сара должна понять, что она моя. Она не убежит с каким-то оборванцем. В ней слишком много вседозволенности. Я переделаю ее, она поймет, что свобода – это лишь иллюзия.
Первые дни она кричала, сопротивлялась, билась от стены, чуть не разбила свою глупую ветренную голову, даже предприняла попытку сбежать. Но быстро осознала, что это невозможно. Дон построил сложную систему дверей и камер. Вход в подвал был замаскирован тяжелым шкафом с инструментами, который отодвигался в сторону при помощи небольшого рубильника спрятанного в стене за кирпичом. Далее шла бронированная дверь с кодовым замком. Дон всегда делал все медленно и методично. Задвинуть шкаф обратно, набрать код, закрыть первую дверь. Пройти чуть дальше по коридору – заглянуть в монитор, посмотреть по камере видеонаблюдения, что творится внутри. Нет ли опасности. Далее открыть вторую дверь, которая открывалась только снаружи. Не учитывая того факта, что технически все было идеально продумано и побег физически невозможен, Дон очень быстро сломал дочь морально. Она перестала воспринимать бегство как реальный вариант и наступила тишина. Смирение. Рождение первого ребенка.
IV. Детство:
- Крис, завтра мне исполниться 18 лет. Я жду не дождусь, когда мы сможем сбежать отсюда вместе.
- Все будет хорошо, малышка. Мы давно уже все спланировали.
Сара была старшей дочерью Дона и Айрин Гриззли. Дон был деспотичным манипулятором, контролирующим каждый шаг членов своей семьи. За годы, проведенные с Айрин он превратил ее в послушную апатичную марионетку, которая неосознанно подчинялась ему и была абсолютно глуха и слепа к тому, что творилось вокруг нее. Сара единственная в семье кто еще пытался сопротивляться подчинению со стороны отца отчего тот становился все более маниакальным. Дон запрещал Саре ходить куда-либо с друзьями, иметь хобби, а больше всего он не переносил Криса – парня Сары.
Утром за день до 18-летия Сара собиралась на встречу с Крисом, чтобы обговорить последние детали ее побега из ненавистного дома. Сара уже собрала рюкзак, куда сложила кое какие вещи, паспорт и свои небольшие сбережения. На следующий день, ранним утром она собиралась встретиться с Крисом на вокзале и уехать в большой и шумный Лос-Сантос. Там Крис устроится на подработку, а она поступит в колледж. Они снимут маленькую квартирку и будут жить нормальной жизнью. Свободной жизнью. Без постоянного тяжелого морального подчинения отца и необходимостью наблюдать за безвольной матерью.
Сара сидела на кухне и наблюдала, как мать в молчании готовит завтрак:
- Сара, подай мне пожалуйста полотенце. А еще, отец не хочет, чтобы ты сегодня встречалась с Крисом.
«Белобрысый мудак» - так называл отец Криса. Он всегда унижал людей, которых считал угрозой. А Крис именно такой угрозой и являлся, потому что с ним Сара чувствовала себя свободной. Отец вошел в кухню и напряжение ощутилось физически. Как будто что-то тугое сдавило грудную клетку.
- Опять накрасилась, как проститутка, - сказал отец, даже не взглянув на Сару.
- Я собираюсь пойти погулять.
- В короткой юбке и к мальчику. Вот в чем дело. Вот в чем вся твоя блядская сущность.
Сара почувствовала, как слезы накатывают на глаза:
- Я уже не маленькая.
- Ты моя дочь. И пока ты живешь под моей крышей – будешь делать как я скажу.
Сара незаметно смахнула навернувшуюся слезу и подумала: «Осталось не долго. Меньше суток». Мать молчала. Она всегда молчала, когда он начинал, потому что сама жила по правилам, которые не выбирала.
Дон и Айрин поженились, когда им обоим было чуть больше 20 лет. Айрин, от природы податливая и безотказная быстро стала жертвой собственного мужа. Замечала она это или нет, неизвестно, но никогда она не осмеливалась идти против его воли. Через два года после замужества, обычным весенним утром, когда Айрин мешала тесто для панкейков, а дети смотрели мультики, Дон взял в руки лопату и сказал:
- Я хочу улучшить подвал, - он встал, раскрыл собственноручно сделанный чертеж и горделиво произнес: - Построю бомбоубежище. В мире черте что творится, надо быть готовыми.
Незадолго до этого Дон получил официальное разрешение на строительство «убежища на случай ядерной войны», что по тем временам не вызывало подозрений, так как многие допускали подобный исход Холодной войны.
И Дон начал строить - методично, скрупулёзно просчитывая каждый шаг. Дон никого туда не пускал, объясняя это тем, что он имеет право на «свой угол в доме» где под шум ударов молотка или пилы находит гармонию и успокоение с сами собой. Он с самого начала выстроил жесткие правила: не входи! Не мешай! Опасно, везде оголенные провода. Будучи инженером-электриком по профессии это строительство приносило ему странное удовлетворение. Он закупал цемент, трубы, какие-то провода и вентиляцию. Айрин ничего в этом не понимала и не задавала вопросов – Дон не любил вопросы. Он забетонировал вход, установил тяжелую бронированную дверь спрятав ее за отдвижным массивным шкафом, провел вентиляцию, тепло и шумоизоляцию, провел электричество и установил камеры видеонаблюдения. Однажды, когда отец работал в подвале, маленькая Сара спустилась к нему, так как хотела попросить отца починить цепь на ее детском велосипеде. Как только она ступила на последнюю ступеньку папа заорал:
- Что ты тут делаешь?! Быстро вон! Вам запрещено сюда спускаться!
Сара развернулась и убежала. Подойдя к матери, она спросила:
-Мам, что он там делает? Он накричал на меня, когда я просто подошла.
-Не знаю, милая, просто не трогай его, когда он занят. Он просто устал.
В ночь перед побегом Сара не могла сомкнуть глаз. Ей было не страшно, она знала, что еще чуть-чуть и все закончится: начнется новая жизнь, клетке придет конец. Ранним утром она встала, умылась и спустилась вниз на кухню. Отец уже не спал, он стоял у плиты и варил кофе, что – то тихонечко напевая себе под нос. Он был в хорошем, даже приподнятом настроении, что с ним бывало не часто.
-Сара, - сказал он обернувшись. Его тон был на удивление даже ласковым. – Помоги мне пожалуйста в подвале, там что-то шумит, ни то проводка, ни то вентиляция. Я сам не могу, мне нужна помощь. Давай же, это не займет больше пяти минут.
Сара застыла. Он никогда прежде не звал их в подвал и не просил о помощи.
-А где мама? – спросила Сара.
-Ушла в магазин, скоро вернется. Пойдем.
Они спустились в подвал, дверь в который была открыта, а свет был включен. В подвале было тускло и пахло сыростью и металлом. В другом его конце была большая металлическая дверь.
- Вот туда, - сказал отец, - иди и дерни там рубильник, а я посмотрю тут, что издает этот чертов звук.
Сара шагнула в комнату. Там не было ничего, кроме бетонных стен и тусклой лампочки у потолка. Там было холодно. Она оглянулась в поисках рубильника, но ничего не заметила.
-Какой именно рубильник.., - начала было она, но тут дверь с грохотом захлопнулась. Сначала Сара решила, что это какая-то ошибка. Она забарабанила руками по двери и закричала:
-Папа! Папа! Открой!
Тишина. Никто не отвечал. Она в ужасе спустилась по бетонной стене. Мозг не успевал обрабатывать информацию и как будто полностью отключился, отказываясь думать, анализировать. Сара не знала сколько просидела там, пока не пришел отец. Он принес одеяло, подушку и бутылку воды.
-Теперь ты в безопасности, - сказал он и ушел.
«В доме должен быть контроль. Должна быть иерархия, которую все должны безоговорочно соблюдать.», - думал Дон, - «Никакого своеволия. Сара должна понять, что она моя. Она не убежит с каким-то оборванцем. В ней слишком много вседозволенности. Я переделаю ее, она поймет, что свобода – это лишь иллюзия.
Первые дни она кричала, сопротивлялась, билась от стены, чуть не разбила свою глупую ветренную голову, даже предприняла попытку сбежать. Но быстро осознала, что это невозможно. Дон построил сложную систему дверей и камер. Вход в подвал был замаскирован тяжелым шкафом с инструментами, который отодвигался в сторону при помощи небольшого рубильника спрятанного в стене за кирпичом. Далее шла бронированная дверь с кодовым замком. Дон всегда делал все медленно и методично. Задвинуть шкаф обратно, набрать код, закрыть первую дверь. Пройти чуть дальше по коридору – заглянуть в монитор, посмотреть по камере видеонаблюдения, что творится внутри. Нет ли опасности. Далее открыть вторую дверь, которая открывалась только снаружи. Не учитывая того факта, что технически все было идеально продумано и побег физически невозможен, Дон очень быстро сломал дочь морально. Она перестала воспринимать бегство как реальный вариант и наступила тишина. Смирение. Рождение первого ребенка.
IV. Детство:
Дмитрий Гриззли был пятым ребенком Сары, рожденным в подвале. Он родился на 11 году ее заточения. Первого ребенка Дон забрал у Сары.
Айрин не находила себе места, плакала, развешивала листовки о пропаже дочери, сутки проводила в полицейском отделении. Дон твердил жене, что их дочь просто сбежала, как и планировала. Что она неблагодарный ребенок и забыла о них, что она настолько ужасный человек, что даже не может отправить весточку бедной матери. Потом ему пришла в голову идея. Через месяц после рождения первого ребенка он подкинул их с Сарой младенца к дверям своего дома. Ребенка нашла Айрин, вместе с запиской якобы от Сары, которую Дон написал сам: « Я не справляюсь, помогите мне.»
-Видишь, - говорил Дон Айрин, - Раз она оставляет детей у порога, значит, она жива.
Он подкинул таким образом двух детей, которые росли, не зная своей биологической матери. Третий ребенок умер через пару недель после рождения. Это создало довольно большие осложнения для Дона, так как ему пришлось незаметно закапывать труп на заднем дворе. Ему повезло - незадолго до этого умер пес младшей дочери Роззи, и ему удалось незаметно подкинуть в эту же могилу своего собственного сына.
Меньше всего повезло Диме и Мари, девочке, рожденной после него. Они всю жизнь с рождения провели в подвале, не зная, что небо – это не потолок, а солнце – это не тусклая лампа на нем. Сара как могла учила их разговаривать, играла с ними и пыталась их развивать. Пыталась защитить их от своего отца. И если Дон физически не трогал девочек, подавлял их только морально, то к Диме у него сразу возникла необъяснимая, но жестокая неприязнь. Мальчик напоминал ему Сару. Ту Сару, которой она была до того, как он ее изменил. Мальчик был слишком активным и дерзким. Он не поддавался страху, который Дон внушал всем, когда заходил в подвал. Мальчишку приходилось лупить. И так как Дон не признавал полумер, он очень часто и сильно избивал маленького Диму. Он тушил об него сигареты, ломал руки, неоднократно ломал нос и уши. Сара плакала и молила на коленях прекратить этот ужас, маленькая Мари, забивалась в угол в такие моменты и тихонько плакала. С годами лицо мальчика было настолько изуродовано систематическими избиениями почти с самого рождения, что вообще больше не походило на лицо ребенка. Было жуткое, сюрреалистичное ощущение, как будто на тельце ребенка пришили голову взрослого головореза, который ни дня не проводил без драки. Нос, сломанный во многих местах и неправильно сросшийся, многочисленные шрамы, следствие необработанных ран в процессе заживления, а также гемангиома на губе делали мальчика уродливым. Что еще больше бесило отца.
Но Дима не сдавался. Он терпел ради мамы, потому что знал, что у него больше никого кроме нее нет. Иногда он злился на нее, например когда Сара рассказывала, что существуют птицы – летающие и поющие животные. Мальчик думал, что она все выдумывает и ничего кроме этих стен в мире не существует. Однажды мама сделала мяч из старых тряпок, Дима с Мари любили им играть, пока не пришел папа и не забрал его. Он приходил и приносил еду. Иногда она была вкусной иногда нет, Дети всегда молчали в его присутствии. Так же, как и Сара. А потом смеялись, когда он уходил.
Однажды Мари заболела – у нее была высокая температура, признаки сепсиса, обморочное состояние и Диме стало страшно, что она умрет.
-Мама, она становится прозрачной? – поинтересовался мальчик. Сара не ответила, потому что в этот момент в подвал зашел Дон.
- Пожалуйста, отведи ее в больницу, - начала умолять она.
Отец отрицательно покачал головой. И тут Сара закричала. Она никогда раньше не могла осмелиться закричать на него. Диме стало еще страшнее чем обычно, он никогда еще не видел свою маму такой. Дон пошатнулся, когда увидел, каким взглядом Сара смотрит на него. Она больше не умоляла – она ему приказала. Она смотрела ему в глаза и впервые он отвел взгляд. Дон понял, что, если девочка умрет это будет концом его контроля над Сарой, а так же труп очень сильно осложнит его ситуацию. Он решил снова применить тактику «подкидыша». Он обманул Айрин, сказав, что звонила ее мать и просила ее приехать отправил жену и младшую дочь вместе с подброшенными детьми к бабушке. А сам взял Мари и оставил ребенка у входа в приемное отделение с запиской «Это моя дочь, пожалуйста, помогите ей. Не ищите меня я ей ничем не могу помочь». Он вернулся домой, прошел в спальню, где над столом жены висела икона, встал на колени и впервые в жизни начал молиться. Но молился он не за жизнь девочки, а за свою. Он молил Бога, чтобы все прошло по тихому и не изменило его жизнь.
По стандартной процедуре, в случае с такими подброшенными детьми в критическом состоянии, врачи обязаны уведомить полицию и органы опеки. Но с этой девочкой было связанно нечто большее, чем просто бедность. Чутье мед. персонала не подвело. Они заметили, что девочка выглядит не просто больной: у нее следы истощения, мышечная слабость, кожа, казалось, никогда не видела солнца. Так же у девочки не было ни свидетельства о рождении ни прививок - ничего. Когда через пару дней девочка приходит в себя ситуация становится еще более странной. Малышка шарахается от людей, боится любого звука, не знает, что такое улица или лифт. Речь у нее странно отрывистая и неполноценная. Словарный запас крайне мал. Она долго не отвечала на вопросы забившись в угол, и единственное, что она произнесла – это «Мари».
Мед персонал связался с полицией. Специальный офицер Дженксен начал расследование. ДНК экспертиза показала, что это дочь Сары, которая числиться пропавшей без вести много лет, а так же эксперты сравнили почерк в оставленной с Мари запиской со старыми архивными заявлениями и он совпал с почерком отца Сары. Дженксен собрал группу и они поехали к дому Гриззли. С виду дом выглядел совершенно обычно – ухоженный газон, детские качели и песочница. Разнообразные цветы в кадках и горшках на окнах – тихая, безмятежная жизнь. После третьего стука Дон открыл им дверь. Он стоял на пороге и улыбался.
-Ищите кого – то, офицеры? – поинтересовался он.
-Вы живете здесь один?
-Да, уже много лет. После того, как Сара пропала все пошло под откос.
Дженксен покосился на песочницу, которая не выглядела запущенной и в которой валялись новенькие лопатки и ведерки.
Дженксен заглянул внутрь. Светлая просторная комната, часы тикают на стене, возле двери стоят женские пушистые тапочки. Дженксен подал знак сослуживцу, чтобы тот передал ему план дома, который они так же взяли в старом архиве.
Мистер Гризли, у вас есть подвал?
-Конечно, - пожал плечами Дон. – Только там старая мебель, да оголенные провода, как раз начал заниматься сменой проводки. Там опасно.
- Разрешите взглянуть?
- А у вас имеется ордер, офицер? У меня сейчас не особо много времени, и если ваш обыск сейчас незаконен, я бы попросил вас вернуться позже именно с ним.
-Ну что же, сэр Гриззли, конечно – конечно, я все понимаю, - произнес офицер сузив глаза, а затем приказал. – Офицер Тоуи, покажите, пожалуйста, мистру Гриззли ордер.
Ведомый чутьем офицер Дженксен сразу же направился в подвал и через долю секунды заметил несовпадение: стена, которая по плану дома должна была вести в соседнее помещение была как будто наглухо замурована и перед ней стоял огромный тяжеленный шкаф. «Странно», - подумал Дженксен. Дальше он заметил вентиляционный канал, который не соединялся с остальной системой, как будто часть подвала была…. Отдельной.
В этот момент другой офицер случайно поддел отверткой, которую взял со шкафа, кирпич, который немного выделялся из остальной кладки и заметил небольшой рычаг.
-Это еще что за хуевина?, - задумчиво пробормотал он и опустил рычаг вниз.
Шкаф, отлично смазанный, стал бесшумно отъезжать в сторону и открыл первую деверь с электронным кодом. Мистер Гриззли молчал.
-Вы не подскажите нам код, сэр? – вежливо спросил Дженкинс.
Дон молчал.
-Вызывайте подкрепление и группу взлома. А этого, - он кивнул на Дона, - в наручники.
Через час приехала бригада с инструментами для взлома. Чтобы взломать дверь с кодом понадобился еще час. Когда дверь отворилась и открылся узкий проход следователи увидели камеру наблюдения и экран, на котором ничего не было видно, только темнота. А дальше еще одна массивная дверь с ручкой только с одной стороны. Когда полицейские отворили дверь то им в лицо мгновенно ударил запах пота, сырости, испражнений и страха. Пахло как в хосписе, фонарики служителей закона выхватили детали: детские рисунки, грязные одеяла на полу, обшарпанные миски с каким-то хрючевом, лампочка под потолком и – дети. И Сара. Она стояла и оторопело смотрела на вошедших. А потом – потеряла сознание.
V. Образование:
После освобождения Дмитрий Гриззли родился заново. Его, Сару и других детей из подвала, а также тех, кому «повезло» вырасти на поверхности государство зачислило в программу защиты свидетелей. После того как история просочилась в прессу, Сара и дети получили новые личности и были направленны государством в секретную деревню в закрытой резервации в 200 километрах от Лос-Сантоса. Первым их домом стала специализированная закрытая клиника, где они получали медицинскую и психологическую поддержку. Дима Гриззли учился двигаться в пространстве, удерживать ложку, разговаривать, делиться эмоциями, а так же посещал начальную школу. Дима оказался самым способным из детей и быстрее всех начал адаптироваться. У Димы меньше всех наблюдались такие последствия как: ПТСР, агорафобии, тревожных реакций на звук и свет. Он первый по достижении 18 лет покинул закрытую территорию и начал жить нормальной жизнью переехав в Лос-Сантос.
VI. Взрослая жизнь и настоящее:
Дмитрий сдал на права, снял небольшую квартирку и поступил в университет. Школу при резервации он закончил с очень хорошими показателями, так что проблем с поступлением не было. Дмитрий не хотел какой-то шумной, полной событий жизни, наоборот, ему хотелось тихонечко сидеть, заниматься любимым делом, вечерами возвращаться в свою уютную квартирку, есть вкусную еду, спать на мягкой кровати и релаксировать в душе под струями горячей воды. Когда он впервые побывал в душе, после освобождения – это произвело на него огромное впечатление. Он наслаждался теплой водой, стекавшей по телу, а также приятными ароматами гелей для душа и шампуней.
Парень выбрал профессию архивариуса при полиции Лос-Сантоса. Это было довольно символично – так как именно архив подарил ему, его сестрам и матери жизнь. Ему нравилось сидеть в одиночестве и изучать старые документы. Шумных компаний он сторонился, у него все еще был страх, что из-за резкого звука, слова или толчка в нем могут проснуться старые тревожности и страхи, а также пугала мысль о повторной психологической реабилитации в случае срыва.
Однажды, сидя в архиве и выполняя задание от преподавателя, Дима просматривал старые отчеты, когда в комнату вошла девушка. Дима не любил, когда кто-то находился с ним в этом помещении и надеялся, что она возьмет с собой то, что ей нужно и уйдет. Он не питал иллюзий по поводу своей внешности, так как с годами сломанный много раз нос и шрамы на лице, вкупе с позже прооперированной губой, после операции которой так же остался довольно большой шрам делали его не то что не привлекательным, а откровенно пугающим. Другие люди, видя его так же не горели желанием оставаться с ним наедине. Его все устраивало. Но эта девушка, лишь слегка скользнув по нему взглядом, взяла с полки папку с архивными документами, села неподалеку и углубилась в чтение. Позже они начали пересекаться в архиве почти каждый день. Оба молчали, но Дима поймал себя на мысли, что ему комфортно с ней молчать. Комфортно, когда она находится с ним в одной комнате и тихонько занимается своими делами. Девушка не была красивой в стандартном понимании этого слова, но что-то в ней цепляло. Дима украдкой наблюдал, как падает ей на глаза непослушная прядь волос, которую она с нетерпением отмахивала назад или как блики света ламп падали на ее длинные темные ресницы.
После нескольких месяцев проведенных в комфортном молчании девушка исчезла. Она перестала приходить в архив и Дима поймал себя на мысли, что ему без нее неуютно. Он по ней скучал. Когда через долгих три недели он услышал скрип открывающейся двери и увидел ее, он собрал все свои силы в кулак, встал и подошел к ней.
- Привет, - сказал он. – Мне тебя не хватало. Меня зовут Дима.
Ее звали Софи и в ней был океан харизмы и невероятного чувства юмора. Дима никогда в своей жизни так много и искренне не смеялся. Она показала ему другую жизнь. Полную счастья и непосредственности. Они гуляли по паркам, ужинали в уютных ресторанах, корпели над архивами в темном помещении полном пыли, но никогда в жизни Дима не чувствовал себя таким счастливым. Но однажды произошел неприятный инцидент. Как-то гуляя по торговому комплексу к Софи и Диме подошел какой то человек с фотоаппаратом.
-Погоди ка! Это же ты! Ребенок из подвала! – и в ту же секунду щелкнул фотоаппаратом.
Через неделю в желтой прессе появилась фотография Димы и заголовок «Ребенок, родившийся в случае инцеста в подвале дома своего отца находится в Лос-Сантосе. Далее инклюзивное интервью с Миссис Марги, соседкой, прожившей более 40 лет рядом с домом в котором происходили страшные события». Далее шел текст, из которого было понятно, что его узнали по шрамам. Дима был разбит, но любовь и поддержка Софи окрыляли его и вместо депрессии и мысли о том, что история будет преследовать его до конца его дней они начали искать выходы из ситуации.
Как-то вечером Дима сидел на диване и пролистывал старое дело, как к нему с полными воодушевления глазами, с ноутбуком в руках подбежала Софи. Она запрыгнула к нему на колени, поцеловала, а потом воскликнула:
-Милый, смотри!, - и показала ему сайт, с молодежной стильной одеждой где помимо толстовок с балаклавами, бомберов с длинным горлом и прочего, был раздел с масками. Они увлеченно выбирали и покупали там одежду два часа. В итоге выбрали Диме маску, которая идеально закрывала его шрамы. Софи купила себе точно такую же. Ей безумно нравилось, как они в них выглядят. Она говорила:
-Милый, мы с тобой прям как мистер и миссис Смит.
Дмитрий Гризли разделял восторг своей девушки, ему тоже нравилось то ощущение свободы. Когда ты идешь по улице и люди не пялятся на тебя с сочувствием и сожалением только из за того, что произошло в твоем прошлом не по твоей вине.
VII. Итоги биографии:
1. Dmitry Grizzly может носить маску из-за шрамов на лице в гос. структуре (исключение: Government) (обязательна пометка в мед. карте и одобрение лидера).
Айрин не находила себе места, плакала, развешивала листовки о пропаже дочери, сутки проводила в полицейском отделении. Дон твердил жене, что их дочь просто сбежала, как и планировала. Что она неблагодарный ребенок и забыла о них, что она настолько ужасный человек, что даже не может отправить весточку бедной матери. Потом ему пришла в голову идея. Через месяц после рождения первого ребенка он подкинул их с Сарой младенца к дверям своего дома. Ребенка нашла Айрин, вместе с запиской якобы от Сары, которую Дон написал сам: « Я не справляюсь, помогите мне.»
-Видишь, - говорил Дон Айрин, - Раз она оставляет детей у порога, значит, она жива.
Он подкинул таким образом двух детей, которые росли, не зная своей биологической матери. Третий ребенок умер через пару недель после рождения. Это создало довольно большие осложнения для Дона, так как ему пришлось незаметно закапывать труп на заднем дворе. Ему повезло - незадолго до этого умер пес младшей дочери Роззи, и ему удалось незаметно подкинуть в эту же могилу своего собственного сына.
Меньше всего повезло Диме и Мари, девочке, рожденной после него. Они всю жизнь с рождения провели в подвале, не зная, что небо – это не потолок, а солнце – это не тусклая лампа на нем. Сара как могла учила их разговаривать, играла с ними и пыталась их развивать. Пыталась защитить их от своего отца. И если Дон физически не трогал девочек, подавлял их только морально, то к Диме у него сразу возникла необъяснимая, но жестокая неприязнь. Мальчик напоминал ему Сару. Ту Сару, которой она была до того, как он ее изменил. Мальчик был слишком активным и дерзким. Он не поддавался страху, который Дон внушал всем, когда заходил в подвал. Мальчишку приходилось лупить. И так как Дон не признавал полумер, он очень часто и сильно избивал маленького Диму. Он тушил об него сигареты, ломал руки, неоднократно ломал нос и уши. Сара плакала и молила на коленях прекратить этот ужас, маленькая Мари, забивалась в угол в такие моменты и тихонько плакала. С годами лицо мальчика было настолько изуродовано систематическими избиениями почти с самого рождения, что вообще больше не походило на лицо ребенка. Было жуткое, сюрреалистичное ощущение, как будто на тельце ребенка пришили голову взрослого головореза, который ни дня не проводил без драки. Нос, сломанный во многих местах и неправильно сросшийся, многочисленные шрамы, следствие необработанных ран в процессе заживления, а также гемангиома на губе делали мальчика уродливым. Что еще больше бесило отца.
Но Дима не сдавался. Он терпел ради мамы, потому что знал, что у него больше никого кроме нее нет. Иногда он злился на нее, например когда Сара рассказывала, что существуют птицы – летающие и поющие животные. Мальчик думал, что она все выдумывает и ничего кроме этих стен в мире не существует. Однажды мама сделала мяч из старых тряпок, Дима с Мари любили им играть, пока не пришел папа и не забрал его. Он приходил и приносил еду. Иногда она была вкусной иногда нет, Дети всегда молчали в его присутствии. Так же, как и Сара. А потом смеялись, когда он уходил.
Однажды Мари заболела – у нее была высокая температура, признаки сепсиса, обморочное состояние и Диме стало страшно, что она умрет.
-Мама, она становится прозрачной? – поинтересовался мальчик. Сара не ответила, потому что в этот момент в подвал зашел Дон.
- Пожалуйста, отведи ее в больницу, - начала умолять она.
Отец отрицательно покачал головой. И тут Сара закричала. Она никогда раньше не могла осмелиться закричать на него. Диме стало еще страшнее чем обычно, он никогда еще не видел свою маму такой. Дон пошатнулся, когда увидел, каким взглядом Сара смотрит на него. Она больше не умоляла – она ему приказала. Она смотрела ему в глаза и впервые он отвел взгляд. Дон понял, что, если девочка умрет это будет концом его контроля над Сарой, а так же труп очень сильно осложнит его ситуацию. Он решил снова применить тактику «подкидыша». Он обманул Айрин, сказав, что звонила ее мать и просила ее приехать отправил жену и младшую дочь вместе с подброшенными детьми к бабушке. А сам взял Мари и оставил ребенка у входа в приемное отделение с запиской «Это моя дочь, пожалуйста, помогите ей. Не ищите меня я ей ничем не могу помочь». Он вернулся домой, прошел в спальню, где над столом жены висела икона, встал на колени и впервые в жизни начал молиться. Но молился он не за жизнь девочки, а за свою. Он молил Бога, чтобы все прошло по тихому и не изменило его жизнь.
По стандартной процедуре, в случае с такими подброшенными детьми в критическом состоянии, врачи обязаны уведомить полицию и органы опеки. Но с этой девочкой было связанно нечто большее, чем просто бедность. Чутье мед. персонала не подвело. Они заметили, что девочка выглядит не просто больной: у нее следы истощения, мышечная слабость, кожа, казалось, никогда не видела солнца. Так же у девочки не было ни свидетельства о рождении ни прививок - ничего. Когда через пару дней девочка приходит в себя ситуация становится еще более странной. Малышка шарахается от людей, боится любого звука, не знает, что такое улица или лифт. Речь у нее странно отрывистая и неполноценная. Словарный запас крайне мал. Она долго не отвечала на вопросы забившись в угол, и единственное, что она произнесла – это «Мари».
Мед персонал связался с полицией. Специальный офицер Дженксен начал расследование. ДНК экспертиза показала, что это дочь Сары, которая числиться пропавшей без вести много лет, а так же эксперты сравнили почерк в оставленной с Мари запиской со старыми архивными заявлениями и он совпал с почерком отца Сары. Дженксен собрал группу и они поехали к дому Гриззли. С виду дом выглядел совершенно обычно – ухоженный газон, детские качели и песочница. Разнообразные цветы в кадках и горшках на окнах – тихая, безмятежная жизнь. После третьего стука Дон открыл им дверь. Он стоял на пороге и улыбался.
-Ищите кого – то, офицеры? – поинтересовался он.
-Вы живете здесь один?
-Да, уже много лет. После того, как Сара пропала все пошло под откос.
Дженксен покосился на песочницу, которая не выглядела запущенной и в которой валялись новенькие лопатки и ведерки.
Дженксен заглянул внутрь. Светлая просторная комната, часы тикают на стене, возле двери стоят женские пушистые тапочки. Дженксен подал знак сослуживцу, чтобы тот передал ему план дома, который они так же взяли в старом архиве.
Мистер Гризли, у вас есть подвал?
-Конечно, - пожал плечами Дон. – Только там старая мебель, да оголенные провода, как раз начал заниматься сменой проводки. Там опасно.
- Разрешите взглянуть?
- А у вас имеется ордер, офицер? У меня сейчас не особо много времени, и если ваш обыск сейчас незаконен, я бы попросил вас вернуться позже именно с ним.
-Ну что же, сэр Гриззли, конечно – конечно, я все понимаю, - произнес офицер сузив глаза, а затем приказал. – Офицер Тоуи, покажите, пожалуйста, мистру Гриззли ордер.
Ведомый чутьем офицер Дженксен сразу же направился в подвал и через долю секунды заметил несовпадение: стена, которая по плану дома должна была вести в соседнее помещение была как будто наглухо замурована и перед ней стоял огромный тяжеленный шкаф. «Странно», - подумал Дженксен. Дальше он заметил вентиляционный канал, который не соединялся с остальной системой, как будто часть подвала была…. Отдельной.
В этот момент другой офицер случайно поддел отверткой, которую взял со шкафа, кирпич, который немного выделялся из остальной кладки и заметил небольшой рычаг.
-Это еще что за хуевина?, - задумчиво пробормотал он и опустил рычаг вниз.
Шкаф, отлично смазанный, стал бесшумно отъезжать в сторону и открыл первую деверь с электронным кодом. Мистер Гриззли молчал.
-Вы не подскажите нам код, сэр? – вежливо спросил Дженкинс.
Дон молчал.
-Вызывайте подкрепление и группу взлома. А этого, - он кивнул на Дона, - в наручники.
Через час приехала бригада с инструментами для взлома. Чтобы взломать дверь с кодом понадобился еще час. Когда дверь отворилась и открылся узкий проход следователи увидели камеру наблюдения и экран, на котором ничего не было видно, только темнота. А дальше еще одна массивная дверь с ручкой только с одной стороны. Когда полицейские отворили дверь то им в лицо мгновенно ударил запах пота, сырости, испражнений и страха. Пахло как в хосписе, фонарики служителей закона выхватили детали: детские рисунки, грязные одеяла на полу, обшарпанные миски с каким-то хрючевом, лампочка под потолком и – дети. И Сара. Она стояла и оторопело смотрела на вошедших. А потом – потеряла сознание.
V. Образование:
После освобождения Дмитрий Гриззли родился заново. Его, Сару и других детей из подвала, а также тех, кому «повезло» вырасти на поверхности государство зачислило в программу защиты свидетелей. После того как история просочилась в прессу, Сара и дети получили новые личности и были направленны государством в секретную деревню в закрытой резервации в 200 километрах от Лос-Сантоса. Первым их домом стала специализированная закрытая клиника, где они получали медицинскую и психологическую поддержку. Дима Гриззли учился двигаться в пространстве, удерживать ложку, разговаривать, делиться эмоциями, а так же посещал начальную школу. Дима оказался самым способным из детей и быстрее всех начал адаптироваться. У Димы меньше всех наблюдались такие последствия как: ПТСР, агорафобии, тревожных реакций на звук и свет. Он первый по достижении 18 лет покинул закрытую территорию и начал жить нормальной жизнью переехав в Лос-Сантос.
VI. Взрослая жизнь и настоящее:
Дмитрий сдал на права, снял небольшую квартирку и поступил в университет. Школу при резервации он закончил с очень хорошими показателями, так что проблем с поступлением не было. Дмитрий не хотел какой-то шумной, полной событий жизни, наоборот, ему хотелось тихонечко сидеть, заниматься любимым делом, вечерами возвращаться в свою уютную квартирку, есть вкусную еду, спать на мягкой кровати и релаксировать в душе под струями горячей воды. Когда он впервые побывал в душе, после освобождения – это произвело на него огромное впечатление. Он наслаждался теплой водой, стекавшей по телу, а также приятными ароматами гелей для душа и шампуней.
Парень выбрал профессию архивариуса при полиции Лос-Сантоса. Это было довольно символично – так как именно архив подарил ему, его сестрам и матери жизнь. Ему нравилось сидеть в одиночестве и изучать старые документы. Шумных компаний он сторонился, у него все еще был страх, что из-за резкого звука, слова или толчка в нем могут проснуться старые тревожности и страхи, а также пугала мысль о повторной психологической реабилитации в случае срыва.
Однажды, сидя в архиве и выполняя задание от преподавателя, Дима просматривал старые отчеты, когда в комнату вошла девушка. Дима не любил, когда кто-то находился с ним в этом помещении и надеялся, что она возьмет с собой то, что ей нужно и уйдет. Он не питал иллюзий по поводу своей внешности, так как с годами сломанный много раз нос и шрамы на лице, вкупе с позже прооперированной губой, после операции которой так же остался довольно большой шрам делали его не то что не привлекательным, а откровенно пугающим. Другие люди, видя его так же не горели желанием оставаться с ним наедине. Его все устраивало. Но эта девушка, лишь слегка скользнув по нему взглядом, взяла с полки папку с архивными документами, села неподалеку и углубилась в чтение. Позже они начали пересекаться в архиве почти каждый день. Оба молчали, но Дима поймал себя на мысли, что ему комфортно с ней молчать. Комфортно, когда она находится с ним в одной комнате и тихонько занимается своими делами. Девушка не была красивой в стандартном понимании этого слова, но что-то в ней цепляло. Дима украдкой наблюдал, как падает ей на глаза непослушная прядь волос, которую она с нетерпением отмахивала назад или как блики света ламп падали на ее длинные темные ресницы.
После нескольких месяцев проведенных в комфортном молчании девушка исчезла. Она перестала приходить в архив и Дима поймал себя на мысли, что ему без нее неуютно. Он по ней скучал. Когда через долгих три недели он услышал скрип открывающейся двери и увидел ее, он собрал все свои силы в кулак, встал и подошел к ней.
- Привет, - сказал он. – Мне тебя не хватало. Меня зовут Дима.
Ее звали Софи и в ней был океан харизмы и невероятного чувства юмора. Дима никогда в своей жизни так много и искренне не смеялся. Она показала ему другую жизнь. Полную счастья и непосредственности. Они гуляли по паркам, ужинали в уютных ресторанах, корпели над архивами в темном помещении полном пыли, но никогда в жизни Дима не чувствовал себя таким счастливым. Но однажды произошел неприятный инцидент. Как-то гуляя по торговому комплексу к Софи и Диме подошел какой то человек с фотоаппаратом.
-Погоди ка! Это же ты! Ребенок из подвала! – и в ту же секунду щелкнул фотоаппаратом.
Через неделю в желтой прессе появилась фотография Димы и заголовок «Ребенок, родившийся в случае инцеста в подвале дома своего отца находится в Лос-Сантосе. Далее инклюзивное интервью с Миссис Марги, соседкой, прожившей более 40 лет рядом с домом в котором происходили страшные события». Далее шел текст, из которого было понятно, что его узнали по шрамам. Дима был разбит, но любовь и поддержка Софи окрыляли его и вместо депрессии и мысли о том, что история будет преследовать его до конца его дней они начали искать выходы из ситуации.
Как-то вечером Дима сидел на диване и пролистывал старое дело, как к нему с полными воодушевления глазами, с ноутбуком в руках подбежала Софи. Она запрыгнула к нему на колени, поцеловала, а потом воскликнула:
-Милый, смотри!, - и показала ему сайт, с молодежной стильной одеждой где помимо толстовок с балаклавами, бомберов с длинным горлом и прочего, был раздел с масками. Они увлеченно выбирали и покупали там одежду два часа. В итоге выбрали Диме маску, которая идеально закрывала его шрамы. Софи купила себе точно такую же. Ей безумно нравилось, как они в них выглядят. Она говорила:
-Милый, мы с тобой прям как мистер и миссис Смит.
Дмитрий Гризли разделял восторг своей девушки, ему тоже нравилось то ощущение свободы. Когда ты идешь по улице и люди не пялятся на тебя с сочувствием и сожалением только из за того, что произошло в твоем прошлом не по твоей вине.
VII. Итоги биографии:
1. Dmitry Grizzly может носить маску из-за шрамов на лице в гос. структуре (исключение: Government) (обязательна пометка в мед. карте и одобрение лидера).
Последнее редактирование:
