- Автор темы
- #1
Основная информация
Aaron Federal, пол мужской, родился 29.04.1980, возраст 45 лет.
Внешние признаки
Национальность: Метис
Рост: 190см
Цвет волос: белый
Цвет глаз: черный
Телосложение: спортивное
Татуировки: по всему телу
Родители
Отец Аарона, Артавазд, родился в одном из труднодоступных горных сел Армении, где суровая природа формировала не только характер, но и взгляды на жизнь. Его юность пришлась на неспокойное время, когда постсоветское пространство переживало распад, а в регионе вспыхивали конфликты. Служба в армии оказалась для него спасением от безысходности — сначала он участвовал в военных операциях в Нагорном Карабахе, затем был направлен в Чечню. Он прошёл через ад, но вернулся не героем, а сломленным человеком.
После демобилизации Артавазд переехал в Москву в поисках лучшей жизни, устроился работать на стройку, потом охранником, подрабатывал разнорабочим, ночным грузчиком, а иногда участвовал в теневых делах, чтобы прокормить себя. В нём укоренилась грубость, жёсткость, подозрительность — всё то, что было необходимо, чтобы выжить. Он не знал, как любить, как быть отцом, как строить семью. Его любовь выражалась в контроле, а забота — в гневе. Его лицо редко озаряла улыбка, он почти не разговаривал с сыном и воспринимал мальчика скорее как «свою ответственность», чем как родного человека.
Анна, мать Аарона, была полной противоположностью своему мужу. Её детство прошло в уютной квартире в центре Москвы, в окружении книг, музыки и теплоты. Её родители были преподавателями — мать преподавала историю, отец работал в консерватории. Анна с детства была чуткой и романтичной, обожала литературу, читала Тургенева и Цветаеву, играла на фортепиано. Окончив филологический факультет, она стала учителем литературы и работала в обычной московской школе. Её ученики обожали её за доброту и открытость.
Встреча с Артаваздом была неожиданной — сильный, молчаливый мужчина с грубым лицом и трагическими глазами чем-то задел её. В нём было много боли, и, возможно, именно это её притянуло. Она верила, что сможет его «спасти». Но после рождения Аарона всё изменилось. Артавазд стал всё более замкнутым и агрессивным. Анна, отказавшись от карьеры ради семьи, постепенно теряла себя. Её мягкость превратилась в постоянную усталость, а романтизм — в выживание. Она не могла уйти, не могла защитить сына — лишь молча обнимала его по ночам, когда отец кричал в соседней комнате.
Детство
Детство Аарона нельзя назвать безоблачным временем. Оно прошло в тесной московской квартире на окраине — серый, потрескавшийся фасад, звуки перфоратора за стенкой, резкий запах сырости и дешёвой краски. Дом, в котором будто постоянно шёл ремонт, но ничего не менялось. Внутри этой хрупкой конструкции из стен, вечно напряжённых голосов и недосказанностей, формировалась личность мальчика, который рано научился не верить в тепло.
Отец был человеком с тяжёлым характером — прямолинейным, грубым, изломанным годами. Он не умел говорить о чувствах, зато часто говорил кулаками. Его злило всё: задержки зарплаты, чужие взгляды, собственная беспомощность. Аарон с раннего возраста понял, что лучший способ выжить — это молчать. Он научился предугадывать отцовские вспышки гнева: по походке, по тону, по малейшему движению. Научился прятаться — сначала в шкафу, потом в себе.
Мать была другим полюсом той же боли. Её лицо навсегда запомнилось Аарону как уставшее и исчерпанное. Она не била, но и не защищала. Всегда чем-то занята: стиркой, уборкой, бессмысленным приготовлением пищи, которая часто оставалась нетронутой. В ней не было жестокости — только бесконечная усталость. Она часто говорила фразу, которая врезалась в память Аарона: «Просто переживи это, сынок». И он переживал.
Единственным спасением для него стали музыка и рисунки. Он тайком рисовал, создавая мрачные, будто взрослые по настроению наброски: лица без глаз, фигуры, спрятанные в тенях, абстрактные формы, будто бы кричащие беззвучно. Он играл на старом пианино, которое мать когда-то выменяла на продукты. Его музыка была негармоничной, но искренней — звуки, что доносились из-за двери, напоминали стоны и шёпоты. Только в творчестве он чувствовал, что не растворяется.
С каждым годом он становился тише, тяжелее, глубже. Он рано осознал, что никто не придёт его спасать, что настоящая жизнь — это постоянное выживание. Но именно в этом детстве, полном холода и боли, зародился человек, который позже научится смотреть в темноту — и не отводить взгляд.
Образование
Школьные годы для Аарона стали логическим продолжением его трудного детства — не периодом роста, а чередой новых испытаний, в которых не было ни наставников, ни поддержки. Уже в начальных классах он выделялся. Тёмные волосы, выразительные черты лица, армянская фамилия, которую учителя постоянно коверкали, — всё это моментально ставило его особняком. Он был “другим”, и дети это чувствовали.
Травля началась с шепота — полуслова, взгляды, мимолётные насмешки. Но вскоре переросла в открытую агрессию. Его могли толкнуть на лестнице, вылить воду в рюкзак, нарисовать на парте оскорбительные карикатуры. Учителя либо не замечали, либо предпочитали не вмешиваться. Один из них однажды сказал в лицо: «Ты должен быть крепче. Мир — не для слабых». Эти слова Аарон запомнил. Не как урок — как приговор.
Он быстро понял, что защищаться бесполезно. Единственный способ выжить — это стать незаметным. Он сидел на последней парте, старался не поднимать руку, говорил тише всех. Он начал говорить только тогда, когда это было жизненно необходимо. Всё остальное — подавлял, глушил внутри.
Со временем в нём сформировался внутренний кодекс — свод правил, направленных на выживание: не верь, не жди, не проси. Эти принципы стали частью его личности. Он замкнулся не только в себе, но и от мира. Друзей у него не было. Пару раз он пытался сблизиться с одноклассниками, но каждый раз сталкивался с непониманием, предательством или насмешкой.
Старшие классы прошли в глухом одиночестве. Аарон стал почти невидимым. Его больше не дразнили — его просто не замечали. Но он научился читать людей: видеть страх за агрессией, неуверенность за высокомерием. Эти наблюдения стали ещё одной гранью его восприятия мира — скрытой, но острой.
Он не стремился к высоким оценкам, но учился хорошо, особенно по гуманитарным предметам и изобразительному искусству. Учителя замечали его талант, но говорили о нём вполголоса, будто боялись испортить невидимое равновесие, по которому он двигался. Один преподаватель по литературе однажды сказал: «Ты пишешь так, будто тебе больше лет, чем есть на самом деле». Аарон не ответил. Внутри себя он знал: он давно перерос этот возраст.
После окончания школы он не пошёл в университет. Официально — из-за нехватки денег. Неофициально — потому что не видел в этом смысла. Мир, где он должен был «вливаться», казался ему чужим и враждебным. Он устроился на случайные подработки — охранник, грузчик, сборщик на складе. Всё, что не требовало общения. Но в свободное время он продолжал рисовать и писать музыку. И чем дальше, тем глубже погружался в собственные образы.
Именно в эти годы в нём окончательно закрепился образ наблюдателя — того, кто смотрит на людей издалека, не участвуя, но понимая больше, чем они могли себе представить. Он не имел друзей, но чувствовал эмоции других острее, чем многие, кто окружал его. Он был полон чувств — но запер их за семью замками.
Так прошли его формативные годы. Не в поисках себя — а в выживании. Он не искал свет. Он учился двигаться во тьме. И это умение впоследствии определит всю его взрослую жизнь.
Взрослая жизнь
К двадцати трём годам Аарон оказался в полной изоляции. Он потерял мать, с отцом давно не разговаривал, жил в подвале знакомого, перебиваясь случайными заработками. Мир, казалось, решил стереть его, и он почти позволил этому случиться. Почти.
Жизнь втянула его в преступную группировку. Он не хотел этого — но другого выбора не было. Мир диктовал правила, и он подчинился. Он выполнял поручения: сначала мелкие, потом всё более жестокие. Он не испытывал эмоций — всё внутри было заморожено. До той самой ночи.
Когда враги вышли на его след, он спрятался на складе — старом, полуразрушенном, где хранились химикаты. Они пришли ночью. Кто-то бросил самодельную бомбу, последовал взрыв, пожар. Огонь вспыхнул мгновенно. Аарон попытался выбраться, но слишком поздно. Взрывная волна обожгла его лицо, а баллон с чернилами, сажей и кислотой взорвался рядом.
Ожоги покрыли его щёки, челюсть. Кожа стала рубцовой, жёсткой, с неровными пятнами. Но самое страшное произошло с его глазами: химическая смесь с металлическими компонентами попала прямо в радужки. Врачи были в шоке — глаза почернели, словно их залили чернилами. Это было редкое последствие некроза и отложения пигмента. Он частично сохранил зрение, но потерял возможность смотреть людям в глаза. Отныне его взгляд стал пугающим — две бездны, в которых не отражается свет.
С этого момента Аарон перестал быть прежним. Он начал наносить под глазами чёрный грим, чтобы спрятать шрамы. Он избегал взглядов, избегал людей, избегал себя.
Настоящее время
Жизнь Аарона изменилась в тот момент, когда он, стоя среди руин заброшенного склада, вдруг осознал, что не хочет больше быть призраком. Он выжил — но не просто так. Огонь, который едва не уничтожил его, оставил не только шрамы. Он выжег всё лишнее, оставив пустоту, в которую однажды должна была войти цель. И она пришла.
Аарон долгое время следил за теми, кто разрушал судьбы, как когда-то разрушили его. Он знал эту тьму изнутри, знал её запах, язык, ритм. Он начал собирать информацию — сперва случайно, потом целенаправленно. Он скрытно разоблачал небольшие преступные ячейки, передавал сведения тем, кто мог действовать. Но однажды к нему вышли сами.
Это было поздней ночью, когда он оставил на мостовой очередной набор данных — фотографии, схемы, имена. Он почувствовал, как его окружают — не враги, а люди в чёрном. Один из них назвался представителем спец. структуры, не назвав организации. Они сказали, что давно наблюдают за ним. Что знают, кто он. Что у него есть то, чего нет ни у кого — способность проникать вглубь преступного мира, быть тенью среди теней. Ему предложили выбор: или он снова исчезнет в безвестности, или станет оружием против тех, кто питается страхом.
Условия были жёсткими. В обмен на свою свободу, которой его могли лишить за деяния против закона и власти в прошлом — он должен был сохранить анонимность. Никто не должен узнать, кем он стал и кем был. Его лицо — скрыто. Его имя — стёрто. Ему выдали маску, специально разработанную для оперативников, полностью скрывающую нижнюю часть лица. Он носит её не только во время операций, но и вне службы — конфиденциальность не подлежит компромиссам. Таков был договор.
Так Аарон стал частью того, что другие называли «невидимой сетью». Он не носит форму, не имеет жетона. Но он работает. Он действует там, где официальные лица бессильны — в подземных клубах, нелегальных лабораториях, подпольных борделях. Он внедряется, исчезает, собирает данные, уничтожает логистику. Его работа — не месть. Это очищение. Не ради себя — ради других. Ради тех, кто ещё может быть спасён.
Коллеги не знают его настоящего имени. Некоторые называют его «Маска», другие — просто «Чёрный». Он не разговаривает много. Не объясняет. Но его уважают. Потому что он идёт туда, куда не идёт никто.
В нерабочее время он живёт так же скрытно. У него нет дома в привычном смысле — лишь несколько убежищ. Он продолжает писать музыку, но теперь она стала другой. В ней — не отчаяние, а решимость. Его картины стали более жёсткими, острыми. Вместо серых пейзажей — сцены борьбы, силуэты, освещённые вспышками. Он всё так же живёт в тени, но теперь эта тень — его броня, а не тюрьма.
Он не ищет прощения — он действует. И в этом действии нашёл то, что долго считал невозможным: внутреннюю стойкость. Он понял, что может быть не только свидетелем боли, но и силой, что её останавливает.
Аарон всё ещё носит маску. И всё ещё боится взглянуть в зеркало. Но теперь, когда он смотрит в чёрные зрачки, он видит не бездну. Он видит отражение того, кто решил не сдаться. Кто стал оружием — не разрушения, а защиты.
И пока вокруг существует тьма — он будет её балансом. Молчаливым, страшным, но живым.
Итоги
Aaron Federal может носить чёрные линзы в гос. структуре [Уникальный итог + пометка в мед.карте]
Aaron Federal может носить гримм в гос. структуре [Уникальный итог + пометка в мед.карте]
Aaron Federal может носить маску на постоянной основе из-за шрамов на лице (Обязательна пометка в медицинской карте)
Aaron Federal может вступать в РM и AM без смены никнейма и внешности (С одобрения лидера и куратора фракции)
Вложения
Последнее редактирование: